Отвратительным это казалось лишь поначалу – а потом всего лишь хотелось жить.
– От тебя пахнет кровью, – тихо сказал альв. – Поначалу ищешь людь днем по шуму, а ночью – по следам, позже – только по запаху. Кровь животных, она пропитывает людь, запах становится иным... Ни с чем не спутать, – он втянул носом воздух, прикрыл глаза. – Ни с чем... Ты спрашиваешь, сколько альвов смотрело за тобой? Сначала четверо, но потом трое решили, что ты не справишься и уйдешь – слишком аккуратная, слишком осторожная, как будто совсем не думающая о золоте, ты держалась очень долго. Трое ушли, остался один. И на вторую же ночь после этого Фиох увидел твою первую охоту. Неловкую, некрасивую, но редко кто сразу становится хищником. Потом Фиох уже не мог оставить тебя, людь. Ты можешь увидеть Подгорное Золото.
– Почему ты так странно говоришь? – спросила Кинни. – Иногда «я», иногда «Фиох».
– Фиох называл себя «я»? Фиох не помнит, – хмыкнул альв.
– Как хочешь, – пожала плечами Кинни. – Тогда расскажи... Расскажи о своей первой охоте.
– Фиох не ослышался?
– Нет. Понимаешь... – под пристальным взглядом было довольно сложно врать. – Понимаешь, когда я впервые ощутила кровь на губах, когда впервые утопила пальцы во внутренностях своей первой жертвы, это было столь...
Альв слушал, и его улыбка становилась шире, а дыхание – тяжелее.
– Это было столь... Я не могу подобрать слов! – Кинни сжимала в кулаке змеиную тушку, сырое мясо липло к коже. – Я только знаю, знаю, это было самое удивительное, самое безумное и всепоглощающее чувство. Из всего, что я когда-либо испытывала!..
– Я поверить не могу, – восхищенно прошептал альв. – Не могу поверить! Ты первая, кто говорит об этом! Я знал! – он засмеялся в темноту. – Я всегда знал, что некоторые из люди могут быть совсем как мы, могут испытывать то же самое. Было несколько таких, я расскажу, расскажу, слушай, одна из них, ее звали...
– Это ты слушай! – Кинни хлестнула его по щеке змеиным хвостом и вскочила на ноги, отпрыгнула подальше от края уступа. – Я не хочу ничего знать о тех подонках, кем бы они не назывались!
Альв замер, обернувшись и непонимающе глядя на нее.
– Ни слова о тех тварях!.. А ты, – Кинни сощурилась, – ты называешь себя «я», когда теряешь самообладание, когда радуешься или желаешь чего-то, когда тебя охватывает восторг, когда ты ошарашен, потрясен... Теперь я знаю, как понять тебя, и эта твоя искренность – она отвратительна.
Фиох поднялся. Он стал раскачиваться – с пятки на носок, – стоя на самом краю и не сводя с Кинни взгляда.
– Словом, только это я и хотела проверить, когда врала тебе только что, – продолжила девушка, уже теряя свою изначальную решительность. – Меня чуть не стошнило после моей первой охоты, я ненавидела себя.
– И все же ты не покинула горы, – проговорил Фиох. Расстояния между ними было – три-четыре шага. Фиох приблизился. – Пусть ты не так жестока, как альвы, но хитра, как редко бывает хитра людь.
– Людь просто сильнее, чем ты представляешь, – сказала Кинни, заставив себя не двинуться с места.
– Фиох бы поверил, – альв вновь улыбался. Он слишком часто улыбался, и Кинни не знала еще никого другого, чья улыбка внушала бы такой страх. Он обхватил ладонями ее лицо и заставил смотреть на себя. – Фиох бы поверил в это, если бы не было тех слов о ненависти к себе. Людь слаба... но смела и горда, а иногда очень, очень жестока.
Очень долго они стояли так, пока альв не сказал изменившимся, грубым и слегка удивленным голосом:
– Фиох ведь может шею тебе свернуть. Прямо сейчас. А ты ничего не делаешь!
– Ты ведешь меня, и это важно. Ты не станешь меня убивать. Ты хотел увидеть мою охоту, хотя видел ее десятки раз. Значит, – Кинни усмехнулась. – Значит, Фиох хочет увидеть, как я найду Подгорное Золото. Возможно, Фиох хочет узнать, смогу ли я унести его? Смогу. И у тебя есть шанс за всем этим проследить.
– Хочу, – не стал спорить альв, опустив руки. – Я хочу. Я думаю, это будет прекрасное зрелище.
– Тогда отведи меня к Подгорному Золоту как можно быстрее, – вторая ложь далась гораздо проще. – Отведи, я мечтаю о нем.
Кинни улеглась спать, свернувшись калачиком, – иначе никак не получалось. Она прикидывала, как будет спать альв, если ему вообще требуется сон. Фиох говорил, что следил за людью и днями, и ночами, но хоть несколько часов на отдых ему требуется?.. Но альв просто сидел рядом и не двигался.
– Фиох отведет тебя, как отводил множество других путников. И Фиох будет смотреть, как ты встретишься со Слепым Драконом. И Фиох будет сильно, сильно жалеть, что людь и вполовину не такова, какими бывают альвы...
А Кинни думала о том, сколько продержался ее брат. Он ведь ушел тогда, не взяв с собой ровным счетом ничего. Так поступают только очень, очень глупые герои. И они же, почему-то, остаются в легендах.
– Знаешь, Кинни, а ведь я могу стать первым, кто вернется с золотом Слепого Дракона... Могу. Ведь точно, Кинни? Никто не возвращался – это так, но ведь... – братишка хмурится и замолкает.
– Но у всех остается возможность, – отвечает сестра, и Киан улыбается.
Знала бы она, что придется жалеть об этой нечаянно данной надежде.
Мысли о том, что брат мог сгинуть в горах, она не допускала... Никогда раньше не допускала. Но теперь рядом был альв, который, так могло случиться, видел брата или хотя бы что-то слышал о нем...
Кинни проснулась ночью из-за того, что сердце у нее бешено стучало. Тело не слушалось несколько долгих секунд, и это ее спасло – иначе она бы резко вскочила и наверняка сорвалась бы вниз. А так она осторожно перевернулась на другой бок и медленно села. Альв спал. Или дремал – ведь разве можно спать сидя, свесив ноги с обрыва?.. Его голова была склонена, спина сгорблена, туловище немного раскачивалось взад-вперед, одна рука лежала на колене, другая – держалась за камень. Веки – плотно сомкнуты.
– Фиох, – позвала Кинни.
Альв не шевелился.
– Фиох!
– Задавай свой вопрос, – произнес Фиох ровным голосом. – Альвы спят не так, как спит людь. Людь становится совершенно беззащитна во сне, людь... – он не договорил, поднял голову, не открывая глаз, и усмехнулся. – Так что ты хочешь знать?
– Ты...
Кинни прикусила губу. «Дура, ты же уже начала врать!» – напомнила она себе. Альвы отводят к Слепому Дракону охотников за золотом, а не сестер, ищущих братьев.
– Почему никто не возвращается?
– Слишком рано для такого вопроса.
Девушка не стала спорить, просто легла обратно, упрекая себя за то, что чуть не раскрыла собственный обман. Когда она пыталась заснуть во второй раз, раздался голос Фиоха.
– А ведь это ты должна рассказывать Фиоху истории, но пока Фиох лишь отвечает на вопросы.
Кинни подумала, что ему очень не хватает разговоров, – иначе чем объяснить эту болтливость? – но промолчала.
– Фиох мог бы довести тебя за день, но будет два. Или три. Помнишь, людь? Фиох хочет увидеть все, что ты скажешь.
– Фиох не очень сильно этого хочет, – пробормотала Кинни. – Раз не говорит «я хочу»...
На самом деле, ее больше занимало – что же такое случится в конце пути, если разговаривать станет невозможно?..
Небо и камень, камень и небо. Заснуть вновь у Кинни так и не получилось, и было решено продолжить идти. Многие места были знакомы девушке – или, по крайней мере, она так думала. Но она не спорила и не задавала вопросов, что, Кинни была уверена, альву не нравилось. Они остановились лишь к вечеру – на плоском, как стол, плато, испещренном трещинами. Кинни заглядывала в них, в непроглядную черноту, и, казалось, камень качается под ногами, как плот на волнах. Казалось, под камнем пустота, хоть это и было невозможно.