И так весело, так радостно она стучала об ведро… Один из парней поднёс руку к крану и брызнул водой в другого. Вода полетела, разбиваясь на сотни маленьких радуг.
Парни смеялись, улыбались люди в очереди.
Мне тоже хотелось побрызгаться этой водой. Тут подошла моя очередь, и мне налили воды в большую железную кружку.
Вода была холодна и чиста. Она ломила зубы. Я пил эту воду мелкими глоточками, потом умыл этой водой лицо и руки.
Вода из источника стекала по моему лицу. Или я заплакал…
Странное состояние не отпускало мою душу. Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. И ещё мне хотелось, чтобы это не заканчивалось никогда.
Но всё на свете заканчивается.
Я покинул ворота Троице-Сергиевой лавры и тихо побрёл в направлении железнодорожной станции.
Прокатить под дурачка не получилось.
Глава 14
Денег практически не было. Институт (и не один) помахал ручкой. Тётя Вера пока ещё терпела меня, но полы в её квартире уже жгли мои пятки.
Сын тёти Веры работал экономистом в какой-то фирме. Однажды, когда он навещал мать, тётя Вера завела разговор обо мне.
Сын тёти Веры почесал затылок, и предложил пристроить меня курьером к ним на фирму.
Это, может быть, было и неплохо, но зарплаты курьера на съёмную квартиру всё равно не хватило бы. Что мне оставалось делать?
Варианта имелось два. Первый — вернуться домой. Скорее всего, ещё не подзно подать документы в пед. Там у нас — вечный недобор.
Второй вариант — пройтись к тому адресу, где когда-то проживал мой отец. Этот вариант являлся почти безнадёжным.
Этот вариант казался ещё хуже, чем возвращения домой. И всё же…
А что мне оставалось делать? Идти — или не идти? Вот в чём вопрос?
В глубине души-то я знал, что нехватка денег, облом по всем институтам, и прочее — всё это — только отговорки. Я бы пошёл по этому адресу, даже если у меня всё было в порядке с деньгами и с жильём.
Меня так и тянуло пойти. Так и тянуло, так и подмывало…
Через пару дней после неудачной попытки сдать документы в Духовную Семинарию я отправился по заветному адресу.
Хотел на местности сориентироваться…
Да что там! Я найти его хотел! В глаза ему посмотреть!
Отец оставил нас с матерью, когда мне было десять лет. Мать никогда не говорила о нём плохо. Мать вообще предпочитала не говорить о нём.
Когда мне исполнилось лет шестнадцать, я начал досаждать матери своими расспросами. Мать, посадив меня перед собой на кухне, рассказала нехитрую историю, которая так и осела во мне, как краска на сырой штукатурке.
Жили-были двое. Она — студентка пед. института, он — студент политеха, будущий инженер. Познакомились на танцах в пед. институте. Влюбились друг в друга сразу, и поженились уже через пару месяцев.
Я — дитя любви.
Родители жили в общаге. Потом умерли родители матери, и молодые перебрались в ту самую, бабушкину квартиру, в которой мы с матерью сейчас и проживаем.
А потом наступили девяностые годы. Мы, то есть наша семья, оказались в такой нищете, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Матери зарплату задерживали, завод отца вообще закрылся, и был разворован по винтику. Тогда отец поехал в Москуву — искать счастья.
Первый раз съездил — вернулся, денег привёз.
Второй раз съездил, денег привёз, но уже вёл себя, как чужой.
Третий раз поехал — и не вернулся.
— Там он нашёл женщину… — говорила мать, — там он нашёл женщину, которая лучше меня.
— Неправда! — отвечал я. — Ты лучше всех!
Мать гладила меня по голове.
— Ну, сынок… — говорила мать. — Поверь… бывают хорошие женщины… Но вот ты, сынок — ты у него один! Самый лучший!
Мать несколько лет подряд делала мне подарочки ко дню рождения и к Новому году — якобы, от отца. Пока я не раскрыл её нехитрый обман, найдя подарок недели за две до нового года. В письменном столе матери.
Даже в шестнадцать лет она мне не сказала, что у отца появилась дочь, а у меня — сестра.
Сказала только сейчас, пред моим отъездом.
— Ма, может он не понимал, что делает? — пытал я мать.
— Твой отец никогда не был дураком.
— Так как же…
— Человек свободен в своём выборе. Это его право — по рождению. Это — его неотменяемая привиллегия.
— Почему же он решил… так неправильно?
— Он решил так, как было нужно ему.
— Как же….
— Знаешь ли ты, чем взрослый отличается от ребёнка?
— У…
— Только не говори, что усами!
Мы посмеялись.