Но если дяде Пете случалось выпить… Упаси Бог встать на его пути в такое время!
— Зашибу! — вопил Петя! — Сгною!
— Тише, тише, — пыталась унять его тётя Поля, — тише ты…
— Я на вас управу найду! — продолжались крики, перемежаясь матерной руганью, — Я в карцер вас упеку! Колька, сучонок! Тебя первого! Первого!
Крики дяди Пети продолжались, обычно, не долго. Пар быстро уходил в гудок.
Послушав, какими словами ругается во хмелю дядя Петя, я однаждя спросил у его супружницы, в чём причина такого специфического набора слов.
— Так он же всю жизнь… всю жизнь…
— Что «всю жизнь»?
— Зэков охранял.
— А…
— Чуть крыша не съехала, от такой работы, — вздохнула тётя Поля. — Они ж сволочи…
Я сочувственно покачал головой.
«Сколько там осталось, крыши этой, — подумал я — Чему там съезжать…»
— А кто такой Колька? — поинтересовался я.
— Колька? Так это сын наш. Сидит, уже третий год. — За наркоторговлю и содержание притона.
Тётя Поля посмотрела на меня, и вздохнула ещё раз:
— Наркоман он… Вторая ходка уже. Выйдет ли живым-то…
Глава 27
Новый, 2000 год, мы встречали вместе с Леной на смене в клубе. Я «заработал» в новогоднюю ночь больше четырёхсот долларов.
Разряженная публика, крики, смех, брызги шампанского…
Размалёванные рожи в масках, карнавальные костюмы… Смотреть трезвым на всю эту вакханалию было тяжеловато. «Стрёмно»…
Особенно, на фоне разговоров про смену тысячелетия, «милениум», конец света, и всё такое прочее.
Я смотрел сначала на резвящуюся и вопящую публику. Потом на ту же публику, уже с трудом стоящую на ногах, дерущуюся и блюющую. (Саша и Лёха потрудились в эту ночь на славу).
Смотрел я на людей, и думал о том, что, может быть, конец света был бы в самый раз, чтобы прекратить все эти конвульсии одним махом, и больше уже не мучиться.
После смены мы сами порядком надрались в своём узком кругу, и больше в мою голову таких радикальных мыслей не приходило.
А потом мы с Леной на такси отправились ко мне. К Лене приехали родственники матери, в количестве трёх человек, поэтому пришлось ехать ко мне в коммуналку..
Мы расстелили постель, свалились в неё и выпили на двоих ещё одну бутылку шампанского. Закусили икрой и фруктами, и пожелали себе долгих лет жизни, здоровья и счастья.
Было часа три, когда мы, наконец, решили выспаться после трудной смены.
Не тут-то было! Это же был Новый год!
Дядя Петя почему-то не протрезвел до этого времени. Может быть, причиной тому являлись телевизионные крики о том, что приближается конец света. Потому что вместе с концом света, как можно было догадаться, приближался и последний Божий суд.
А на суде уже окончательно должно было определится, кому гулять по райскому саду, а кому жариться на сковородке.
Видимо, дядя Петя не был уверен в том, что именно он будет гулять по небесным садам. От этого крики его были сильнее, чем обычно.
— Суки! Сгною всех!
Причитания тёти Поли не помогали.
— Петя… Петя, уймись…
— Отстань от меня, сука! Это твой ублюдок на кичи штаны протирает!
— А ты где был? — возвысила голос тётя Поля. — Ты где был, когда он из твоего кармана деньги воровал?
— Я был на службе! Я Государству служил! Не то, что ты, сука, в своём магазине давала всем, направо и налево!
— А ты что, свечку держал?
— Да я тебя… Б…
Милые мои соседи поздравляли друг друга с Новым годом. Что милениум, что делириум…
Мы с Ленкой не молгли спать. Пришлось нам подняться. Мы уже начали одеваться, чтоб поехать куда-нибудь… Мы могли себе позволить снять на пару дней номер в какой-нибудь, не самой плохой гостинице, и провести свои выходные, как белые люди.
Но мы не успели уйти.
За дверью послышались совсем уж дикие крики, мат, удар с металлическим звоном, затем — звук падения тела. Мы выскочили в коридор.
В коридоре стояла, держа пустую сковороду, тётя Поля. Петя валялся ничком и слегка подрагивал всем телом.
— А-а-а… — вопила Поля, — Петя… Петюша мой… Ай, что же ты наделал… что же ты наделал… Что ж это я натворила… Убила, убила тебя…
Петя не подавал признаков жизни. Я склонился над ним. Холодок пробежал у меня по спине. Был человек, и нет человека…
Как хрупка человеческая жизнь… любая случайность… любая сковородка может прервать её… Господи!
Однако, нашего человека не так-то просто добить, пусть даже и сковородой. Петя застонал, закряхтел, выматерился и открыл глаза. Слава Богу!