— Ну, простите меня, хозяйку: пойду мыть посуду, — поднялась из-за стола, все не глядя на меня. — Отдыхайте, лыжники, — и ушла.
Я все молчала и тревожно ждала, что же наконец скажет Виктор.
— Смотри сюда! — скомандовал он.
Я подняла голову, а он медленно протянул руку, снял с моего плеча пятачок. Вылупил глаза, с крайним удивлением рассматривая его на ладони; я захохотала. Спрятал монету, показал мне пустые ладони, потер их, сжал, потряс: в них оказалась моя брошка. До этого она была приколота к воротничку моей блузки… Я схватила Виктора за руки, и мы начали хохотать, глядя друг на друга. Ну как могло вот такое не понравиться мне!
…Воя почти и все, что мне так детально запомнилось из моих последних зимних каникул. Это трудно даже объяснить, но у меня будто никакого следа не осталось от того, что мы с Виктором обидели, вернувшись из Кавголова, Людочку с Петькой; и от того, как странно вел себя Виктор, впервые оказавшись у нас дома; и от того даже, что впервые между мной и мамой возникла некоторая отчужденность…
С того дня, просыпаясь утром, я ждала: скоро ли мне позвонит Виктор. И на его телефонный звонок бежала в прихожую в одной рубашке. И не видела встревоженного лица мамы, и не помню, о чем именно мы с ним говорили каждое утро. Главным в этих наших разговорах были не слова и смысл их, а просто голос Виктора, его интонация, даже просто молчание или смех.
И не замечала я, что мама молчит за утренним завтраком. Я больше думала о том, как сейчас причешусь, во что оденусь.
Каждое утро мы с Виктором шли на каток в парк Победы. Был мороз, ослепительно сияло солнце, громоздились пышные и тяжелые шапки снега на ветках, сугробы между деревьями, было радостно от музыки, ярких костюмов катающихся, их оживленных раскрасневшихся лиц, смеха… И, главное, рука Виктора в моей руке. Сам он, удивительно ловкий и сильный, бегал на коньках легко и стремительно, лучше всех, мне было никак не поспеть за ним, когда он вдруг отпускал мою руку. И тогда я просто отъезжала к краю катка, стояла и смотрела на него. А он, чуть поводя плечами, без всякого усилия обходил всех по очереди, плавно скользя, длинным летящим шагом. Потом подъезжал ко мне — все девчонки на катке оглядывались на нас, я видела его улыбающееся лицо, влажные блестящие глаза в мохнатых от инея ресницах.
Иногда мы встречали на катке кого-нибудь из одноклассников, я знакомила Виктора с ними. И он нравился всем так же, как мне; это и радовало меня, и слегка пугало. А о чем мы разговаривали, решительно не помню.
Только однажды, когда я стояла на снегу на краю катка и глядела на Виктора, ко мне вдруг подъехала Людочка с каким-то парном, длинным и нескладным. Кататься на коньках Людочка не умела, ковыляла по льду, висела на руке парня, но все равно была очень мила в модном заграничном костюме, который я видела на ней в первый раз. Имени парня я даже не запомнила, хотя Людочка и познакомила меня с ним. Только все следила, как откровенно Людочка глядит на Виктора.
— Потом к нам подъехал Виктор, поздоровался с Людочкой, пожал руку парню, насмешливо сказал им:
— А чего вы не там? — и кивнул в сторону, где в углу катка огорошенного сеткой, под руководством инструктора обучались начинающие.
Радостное, до этого лицо Людочки мгновенно сделалось злым, она поджала губы, порывисто обернулась к парню, бросила сердито!
— Тебе все равно, когда меня так обижают!
Долговязый парень до этого весело улыбался, а тут мигнул удивленно, сообразил наконец, тотчас двинулся к Виктору, неловко скользя по льду, смешно переламываясь всем телом, чтобы, удержать равновесие. Лицо Виктора, и всегда-то неподвижное, как-то особенно закаменело. Теперь это выражение его лица я знаю очень хорошо. И даже боюсь его.
— Поговорить захотелось? — негромко спросил Виктор парня, презрительно улыбаясь одними глазами; поглядел на Людочку, тоже спросил ее, оскорбительно растягивая слова: — Мадам Кусикова, с чего это вы неожиданно решили заняться конькобежным спортом?
— Дурак! — пронзительно крикнула Людочка и сразу же заплакала.
— Ну, о чем желаете побеседовать? — спросил Виктор парня; весь подбираясь, чуть отводя назад правое плечо, руку со сжатым кулаком!
— Ты!.. Ты!.. — начал парень, захлебываясь от волнения; мне даже стало жалко его, но я не успела вмешаться.