— Будет ли толк? — усомнился Миликон, — Или свой флот за пролив выведут, или опять Гадесу поручат.
— Так понятно же, что начнут с этого. Но мы этого ждать не будем. Доколе нам терпеть эти безобразия? Лучшего повода для вторжения наконец нашей армии на север и завоевания всей нижней долины Тага даже придумать невозможно. Мы ликвидируем базы пиратов тем способом, который нам доступен. А это и земля для наших крестьян, и повод для формирования наконец и четвёртого легиона, а возможно, и пятого. А у римлян будут большие проблемы и на суше с веттонами и карпетанами, у которых тоже накопятся свои горячие головы, да и остальные кельтиберы едва ли от них отстанут, так что и наш захват центральной Лузитании в сенате воспримут с полным пониманием. А флот — ну, корабли из Внутреннего моря не подходят для Моря Мрака, и римляне в этом быстро убедятся, а Гадес не настолько богат, чтобы удвоить, а лучше утроить свою эскадру. Нам, конечно, не позволят больших военных кораблей вроде квинкерем, но они нам и не нужны. Нам бирем вполне достаточно вроде гадесских, только посовершеннее.
— До этого ещё дожить надо, — посетовал Рузир, — Пока-что римляне ещё только с Персеем воевать начали, и неизвестно ещё, чем кончится.
— Да ничем хорошим для Македонии эта заваруха не кончится, — хмыкнул я, — И Филипп не сдюжил, хоть и посильнее Персея был, и поопытнее. Если бы у Киноскефал не ошибся, мог бы дольше в принципе продержаться, но всё равно бы его сделали, не за пять лет, так за семь или восемь. А что Персей? Ни флот у него уже не тот, ни армия уже не та, ни союзники греческие уж точно лучше не стали. Проиграл отец, проиграет и сын, — дабы послезнание не палить, я исключительно логическими выкладками аргументировал.
— Потрепыхается какое-то время и пару-тройку лет может как-то продержаться, если сразу же глупостей не наделает, но войну ему не выиграть, — поддержал Сапроний, — В самом лучшем случае как-то из последних сил отобьётся и выторгует мир, но условия будут уже тяжелее отцовских, и на этом Македония как серьёзная сила кончится. Лет за двадцать Персей мог бы подготовиться получше и набраться опыта, а с ним и повоевать успешнее, но терпения дураку не хватило.
— Ну, оттянуть-то войну он пытался, — заметил Хренио, — Очень подозрительно выглядит это якобы македонское покушение на Эвмена Пергамского, который сам же и подстрекал римлян к войне с Македонией больше всех. Уж точно не в интересах Персея было давать такой неоспоримый повод для начала войны.
— Теперь-то чего об этом говорить? Сам ли Эвмен это неудачное покушение на себя разыграл или не сам, а что сделано, то сделано, — констатировал наш венценосец, — И поскольку не приходится сомневаться в том, что в конечном итоге Рим Персееву войну уж точно не проиграет и уж всяко останется гегемоном на западе Внутреннего моря, нам тут с вами и гадать нечего. Наше дело — поддержку другу и союзнику выразить и помощь ему предложить, но обставить это дело так, чтобы римлянам их гордость не позволила самим эту помощь от нас принять. Эта уже поднадоевшая им просьба о флоте — как раз то, что и нужно для такого результата. А затем нам останется молить богов о скорой и не слишком тяжёлой победе Рима, дабы он смог и дальше обойтись в Македонии без нашей помощи, и нам не пришлось влезать в обременительные расходы для её оказания. Мы и сами у себя внутри страны найдём, на что наши деньги потратить, — и мы все рассмеялись.
— А поскольку убедительная победа Рима наиболее вероятна, и Македонии, как и её союзникам уж точно не позавидуешь, появляется ещё одна задача — поучаствовать в отборе и приобретении для нас кое-кого из захваченных римлянами рабов, — напомнил я.
— На греков я бы не рассчитывал, — хмыкнул босс, — Они при первых же римских успехах извернутся ужом и примкнут к победителю. Фракийцы — дикари, а македоняне и эпирцы — полудикари.
— Зато их будет много, досточтимый. И отобрать можно будет лучших, как мы отбираем из лигуров и сардов, и стоить будут не слишком дорого.
— Ну, если так, тогда — да, — Фабриций кивнул, будучи в курсе.
Млять, а ведь окромя нас, включая и Велтура, хрен кто даже представить себе в состоянии, какую прорву народу римляне продадут в рабство по результатам этой войны! Возможно, цифирь в сто пятьдесят тысяч и преувеличена, ну так и относится она к одним только эпирцам. Правда, они и пострадают сильнее всех. Одиннадцать тысяч македонских военнопленных после генерального сражения при Пидне, если всем этим цифирям верить, немалая часть которых за выкуп от их родни наверняка освободится сразу же — это разве сравнимо? Юлька говорила, что племя молоссов вообще исчезнет — около семидесяти их городков будет разрушено, а их жители поголовно проданы в рабство. Вот тогда, кстати, у греков вне Эпира и у римлян только и появятся в товарных количествах молосские доги — настоящие чистопородные. Пока-что молоссы только кобелей продают или дарят чужакам на вывоз, и от тех кобелей только полукровок развести можно, которых и называют вне Эпира молоссами их счастливые обладатели, а после Третьей Македонской появятся за бугром и молосские сучки, давая возможность разводить уже чистую молосскую породу.