— Но ведь есть же Гадес с его флотом. Сенат уже поручил Луцию Канулею Диву обратиться к гадесскому Совету Пятидесяти с просьбой не отказывать Миликону, если он попросит военной помощи на море. Гадес — тоже союзник Рима, и вряд ли его правители откажутся исполнить переданную им просьбу сената.
— Я думаю, Гадес и так не отказал бы царю в помощи флотом. Но у Гадеса есть только пятнадцать бирем, и все они понадобятся ему самому, если угроза с моря окажется серьёзной. И тогда наше побережье будут защищать только ладьи бастулонов, которым до гадесских бирем примерно как биреме до квинкеремы.
— Мне кажется, что Миликон просто завидует Масиниссе, — усмехнулся Публий Сципион Эмилиан, второй сын Эмилия Павла, отданный в усыновление в семью Публия Корнелия Сципиона, сына Того Самого Африканского, но фактически живущий со своим настоящим отцом, — У Масиниссы и слоны, и флот, а у Миликона ни того, ни другого.
— Мой дед в Первую войну сражался на море с карфагенским флотом, — заметил его отец, — Он выиграл морскую битву, но потерял большую часть своего флота в бурю и едва не погиб тогда сам. И у многих в сенате погиб тогда предок или кто-то из родни. Для нас эта память слишком свежа, и ещё свежее память о Ганнибаловой войне, а ведь в обеих войнах против нас сражались и испанцы. Миликон — друг и союзник Рима, но сама мысль об испанском флоте вызывает в сенате крайне неприятный настрой.
— Ещё неприятнее только мысль об испанских слонах, — пошутил Квинт Фабий Эмилиан, старший сын моего собеседника, официально усыновлённый Фабиями, но тоже живущий с отцом, — Сразу же вспоминаются слоны Ганнибала, приведённые из Испании.
— Последние четверть века наиболее свежа память о римских слонах, — заметил я, как бы развивая его шутку, — Но о слонах речи нет. И сам Миликон, и весь Малый Совет его царства, понимают память римского народа о Ганнибаловой войне, и хотя слоны нам тоже не помешали бы для разгона конницы дикарей, царские посольства даже не просят о них римский сенат. А что касается испанского флота — разве не лучше будет и для нас, и для Рима, если под испанским флотом будет подразумеваться наш, а не лузитанский?
— Ты, Гней Марций Максим, римский гражданин, но говоришь о турдетанском царстве Миликона как о своей стране? — поставил мне на вид Сципион Эмилиан.
— До получения римского гражданства я был испанцем, Публий Корнелий, и я не скрываю и не стыжусь этого. Считай меня или испанским римлянином, или римским испанцем, как тебе будет угодно. Турдетаны не были чужими для меня раньше, и римское гражданство не делает их для меня чужими и теперь. В турдетанском царстве Миликона у меня дом и семья, там у меня земля и предприятия, дающие мне средства к жизни, и мне тоже не безразличны спокойствие и безопасность миликоновских турдетан.
— По нашему договору с царством Миликона римские граждане, живущие в нём сами и владеющие в нём собственностью, свою военную службу проходят в турдетанской армии, — просветил Эмилий Павел сыновей, — А ты, Максим, был префектом конной алы в той войне с лузитанами, когда я управлял Дальней Испанией?
— Было дело, почтеннейший.
— Ты можешь, кстати, получить землю в Картее. Сенат постановил учредить там колонию латинского права для римских вольноотпущенников Дальней Испании. Ты у нас не просто римский гражданин, ты и служишь в ранге префекта союзников — можешь там и в муниципалитете на хорошее место претендовать, и земли получить не на малый надел, а на хорошую виллу.
— Благодарю, почтеннейший, но у меня и в царстве Миликона земли достаточно — не одна вилла и даже не две. Пусть лучше в Картее поселятся и получат землю те, кому она нужнее, чем мне.
— Тоже верно, — кивнул патриций, — Четыре тысячи одних только детей римлян от испанок, а ведь сенат постановил наделить землёй и тех испанцев, которые пожелают остаться в Картее — вряд ли надел рядового пехотинца будет велик. На войну мобилизуют когорту, вряд ли больше, и ей будет кому командовать и без тебя, а для тебя понижение получилось бы, ты у турдетан командуешь алой или когортой, и зачем тебе это тогда? Что до турдетанского флота — лично я не вижу ничего страшного в том, чтобы Миликон парой десятков бирем обзавёлся. По мне, так и пару десятков слонов приобрести ему позволить можно безо всяких опасений, и будь моя воля, я охотно позволил бы вашему царю и то, и другое. Но в сенате найдутся те, кто закатит истерику, особенно из-за слонов, и большая часть послушает их, а не меня. Поэтому о слонах лучше в сенате не говорить вообще, а о флоте — ну, тоже едва ли одобрят, но если лузитанские пираты и в самом деле появятся, и претор Дальней Испании поддержит вашу очередную просьбу — думаю, будет уже другой разговор. У нас сейчас из-за этой Македонской войны опять иллирийские пираты шалить начнут, и возможно, вас поймут лучше.