— Максим, твой сын уже третий день не возвращается с гулянки, — заметил мой патрон за полуденным вторым завтраком, — Субура — не самый безопасный район Рима, и в ней с подгулявшими случается всякое.
— Благодарю тебя за участие, почтеннейший, но как раз в Субуре я и спокоен за своего оболтуса, — ответил я, — У нас там есть хорошие знакомые, которые присмотрят и за ним самим, и за его друзьями.
— Лысый Марк и его шайка? — патрон сходу вспомнил, кто подстраховывал меня при моём освобождении из фиктивного рабства, — Верно, под такой защитой можно гулять по Субуре днями и ночами, пока водится звонкая монета. Но всё-таки — третий день.
— Дело молодое, почтеннейший. Я тоже в его годы был повесой ещё тем, но это не помешало мне остепениться позднее. Придёт и его срок, а пока почему бы парню и не погулять в своё удовольствие?
— Ну, ты отец, тебе виднее, но я своего держу в строгости.
— Как и я своего там, в Испании. Но здесь-то — Рим. Побывать в Риме впервые в жизни и не погулять по его злачным местам — это ведь всё равно, что и не побывать в нём вообще. Особенно в его годы. Я-то ведь попал сюда гораздо старше.
— Но ведь Субура же. Там можно легко отравиться дрянным вином и несвежей пищей в дешёвой забегаловке или подцепить скверную болезнь в лупанарии.
— В Субуре есть и приличные заведения, и я дал ему достаточно денег, чтобы он не искал, где подешевле, а Лысый Марк обещал проследить. А уж под его присмотром что может случиться с моим оболтусом в Субуре?
Уж в Субуре-то я спокоен за Волния железно, и даже не потому, что гарантия безопасности — Лысый Марк. Лажаются иногда и крутые урки. Но что может случиться в Субуре с тем, кого там нет? Субура и Лысый Марк обеспечивают Волнию и его команде железобетонное алиби. Не были, не состояли, не участвовали, не имели. Какая Тибурская дорога? Какая Пренестинская? Это где вообще? В Субуре гуляли, граждане начальнички, и если мы в ней натворили чего-то спьяну, то искренне сожалеем об этом, каемся и готовы ответить за всё по всей строгости справедливого римского правосудия. Кстати, а что нам вменяется в вину? А то выпили мы тогда крепко, не помним. И вино в заведении хорошее было, и еда, и не задирал нас там никто, и мы, кажется, тоже никого. Ну, полапали только немного смазливую служанку, это помним, ну так она того стоила. Она или её хозяйка в претензии? Нет? А больше точно никого там не трогали, богами клянёмся. Оттуда после таких аппетитных выпуклостей у той служаночки как тут было не направиться в хороший лупанарий? Нет, по дороге тоже ни с кем не поцапались, богами клянёмся. Споткнулись об спящего прямо посреди улицы пролетария, это помним, он ещё пьянее нас тогда был, но мы ему асс дали за беспокойство и на опохмелку. Если он в претензии, как протрезвел, то мы его ещё угостить готовы. Не в претензии? А больше точно никаких приключений у нас не было до самого лупанария. Заведение отличное, а девочки — так просто красавицы. Ну, утром-то, когда протрезвели, они чуть попроще оказались, но всё равно хороши. А у них там тоже и выпить можно, и поесть, так что и в таверну идти не нужно. Ну, мы там у них поэтому и задержались. А почему их, кстати, волчицами называют? Нас они никого не покусали. Мы их, кажется, тоже. Они ведь нам не для этого нужны были, а по прямому назначению. Если и учинили там ещё чего-то, то не помним — крепко выпили. Девочки в претензии? Хозяйка в претензии? Нет? Ну и хвала богам, а то стыдно было бы. А когда от них обратно пошли, мы уже и протрезветь слегка успели и по дороге уж точно ничего не натворили, богами клянёмся. Спросите ту служанку в таверне, спросите того пролетария с улицы, спросите тех девочек в лупанарии, у которых мы зависли. Неужто в самом деле аж на три дня? Вот это погуляли! Нет, ну если что-то не так, то каемся и сожалеем…