— Дядя Максим поставляет обычное оружие и турдетанской армии, и маврам, и финикийцам, — пояснил сыну Васькин, — Это не секрет, и кому это нужно, те легко узнают. Ну, сравнят новое оружие войск Муташивы с нашим, поймут, что сделано у нас, ну так и что с того? Продажи его финикийским купцам никто и не отрицает, а уж кому они потом его перепродали, это их торговое дело. К дяде Максиму и к нашему государству какие у кого вопросы? Какой он товар производит, тот и поставляет любому, кто за него платит, и это разве преступление? А финикийцы перепродают всё, чем могут спекульнуть, и наше ли дело доискиваться, куда и к кому продукция дяди Максима идёт дальше? Может быть, и к атлантам этим, но он-то тут при чём? Какие к нему вопросы и какие претензии?
Интерес молодого главы семейства Метеллов понятен. Разве сравнишь доходы от земельных владений с доходами от торговли, особенно международной морской? Хоть и не комильфо для планирующего политическую карьеру нобиля ни ремёсла, ни торговля, ни ростовщичество, все эти занятия многократно прибыльнее сельского хозяйства. Катон тот же самый, громящий в своих речах ростовщиков, торгашей и откупщиков налогов, сам под старость начал втихаря ссужать их деньгами за долю в доходах. Сенаторам запрещено владеть морскими судами, но оформить бизнес, которым нельзя или не комильфо заняться самому, на подставное лицо — это же элементарные азы. Есть ведь проверенные клиенты, есть вольноотпущенники, есть доверенные рабы на пекулии, под видом которого можно дать им оборотные средства, а уж как они будут их приумножать для себя и для хозяина, это уже их дело. А прибыльнее торговли заморскими ништяками, на которые социум уже подсел и жизни достойной без них не мыслит, занятия в античном мире не найдёшь. Через весь юг Аравии и всё Красное море между Индией и Александрией посредники расселись пачками, спекулянт на спекулянте, да и в Александрии разве упустит свою монопольную долю Птолемей Очередной? И один ведь хрен покупают в Луже индийские ништяки, хоть и вырастают после всех этих спекулянтов цены в десятки раз. И конечно, какую-то часть этих посредников бортануть, своими людьми заменив и в свой карман их спекулянтскую наценку перенаправив, соблазн велик. Что мы, собственно, и сделали в нашем индийском вояже, бортанув в пользу клана Тарквиниев и южноаравийских бармалеев, и Птолемеев.
И этот Кар старается ведь не только в пользу патрона, но и в свою собственную. Если найдёт прибыльное дело, в которое удастся влезть, то ведь не сам же Квинт Цецилий Метелл будет им заниматься. А кому поручить, как не тому, кто нашёл или этой находке поспособствовал? Если влезть в торговлю индийскими ништяками, бортанув для начала хотя бы Карфаген — по нынешним римским меркам и то уже немалый хлеб. Нужно ли это нам и Тарквиниям — вопрос уже другой.
А доходы Метеллу нужны, конечно, позарез. Весь cursus honorum ещё впереди, а это дело затратное. Со смертью отца просело качество семейных связей, а дядя и вовсе позор семьи. В квесторы избраться ему поможет сципионовская группировка, на это у неё влияния хватит, в эдилы его, пожалуй, тоже выдвинут, но вот тут уже финансы не должны петь романсы, потому как если не удоволит плебс, дополняя недостающие на это средства от сената из своего кошеля, дальнейший cursus honorum в опасности. Это мы знаем, что и претором он изберётся успешно, и Македонию по жребию получит, и добычей пополнит свою мошну, и прославится в Четвёртой Македонской, и триумф за неё получит, открывая себе дорогу к скорому консульству, но ему-то самому откуда об этом знать? Для него всё это покрыто мраком неизвестности, а финансы, если не поют романсы, то весьма здорово повышают шансы. Претуру-то осилит, её и новым людям нобилитет достичь позволяет, но за консульство соперничество острое, и если на претуре не прославился, получив не то, на что надеялся, то чем ещё на свою сторону избирателей склонять окромя развлечений? Без финансов тут не обойтись никак. Тот же самый Луций Эмилий Павел для чего двух своих старших сыновей в другие семьи в усыновление отдал? Чтобы наследство не на четверых сыновей делить, а на двух. Двое старших унаследуют имена, связи и имущество приёмных отцов и свой cursus honorum как представители приёмных семей пройдут, а двое младших и наследство от отца получат побольше, и политическую поддержку от старших братьев.
У римлян это в порядке вещей. Если у кого сыновей столько, что всех самому не поднять, он делится ими с теми, кого судьба обидела. А те с удовольствием берут их и усыновляют, делая наследниками. При равных прочих, конечно, из семьи родственников взять предпочтут, но если не нашлось таковых, возьмут и совсем чужого, лишь бы своего круга была семья. Сословность головного мозга в чистом виде. У нас вон Серёга, когда Юлька его подвела, повадившись рожать одних девок, как из этого положения вышел? Да элементарно. Наложнице ребёнка сделал, веттонке Денате, и рождённый от неё Тирс за отсутствием законных сыновей — вполне себе наследник. Ну да, от наложницы, ну так зато свой, а не чужой. У римлян с этим сложнее. Это простой гегемон, если жена сыновей не рожает, но есть рабыня подходящая, заделает сына ей, освободит из рабства и усыновит официально, а если жена заартачится, разведётся с ней на хрен, рабыню эту освободит, да на ней и женится. Какие проблемы? Но для нобилитета такое немыслимо, сословная спесь хрен позволит считать за ровню сына рабыни или конкубины, и даже если в глаза его этим не попрекнут, то за спиной судачить будут. Тем более, что сенаторам вообще женитьба на вольноотпущеннице в падлу считается. Не дали боги сыновей — значит, судьба твоя такая, чужих усыновляй, а сословное достоинство ронять не смей. Знатнейшие роды вымирают, продолжаясь лишь номинально усыновлёнными приёмышами. Со своей спесью они сами себе злобные буратины.