— Ладно.
Кабатчикъ сдѣлалъ движеніе.
— Постой, постой… остановилъ его Емельянъ Сидоровъ. — Килечкой еще попотчуй, да селяночку нельзя ли?
— Да ужъ останетесь довольны. Господи! раздраженно проговорилъ кабатчикъ и удалился.
X
Староста и Емельянъ Сидоровъ прображничали у кабатчика далеко за полдень. Кабатчикъ еле могъ ихъ выжить отъ себя. Оба гостя были совсѣмъ пьяны. Уѣзжая домой, староста долго искалъ глазами, что бы ему выпросить у кабатчика, и наконецъ выпросилъ баранью шапку, висѣвшую въ прихожей на гвоздѣ. Съ лѣстницы гости еле сошли. Садясь въ телѣгу, они долго лобызались съ кабатчикомъ и клялись ему въ вѣрности. Въ телѣгу имъ положили по ведерному боченку водки, а для Емельяна Сидорова, кромѣ того, и передній скатъ колесъ. Староста, видя, что Емельянъ Сидоровъ уѣзжаетъ съ новыми колесами, позавидовалъ ему и сталъ просить у кабатчика себѣ дугу, стоявшую тутъ же подъ навѣсомъ, гдѣ они садились въ телѣгу. Кабатчикъ далъ дугу. Выѣзжая уже со двора. Емельянъ Сидоровъ вдругъ остановился въ воротахъ.
— Ахъ, да… Жена наказывала, чтобы я чайничекъ трактирный, расписной, у тебя попросилъ ей для заварки чая. Ихъ у тебя въ трактирѣ, поди, много напасено, а нашъ-то дома трещину далъ, такъ какъ бы не развалился.
Кабатчикъ пожалъ плечами, но велѣлъ дать и чайникъ. Опять прощанія и изъясненія въ любви и вѣрности, и наконецъ гости уѣхали.
— Ну, народъ нынче! вздыхалъ кабатчикъ, покачивая головою послѣ отъѣзда гостей. — Да это цыганскіе какіе-то, а не русскіе мужики! И того имъ дай, и это подари, и того поднеси… Тьфу, пропасть! Да они меня какъ липку обдерутъ до тѣхъ поръ, пока міръ составитъ приговоръ о дозволеніи открыть въ деревнѣ заведеніе. Надо кончать съ этимъ дѣломъ, скорѣе кончать, рѣшилъ онъ.
Только что староста и Емельянъ Сидоровъ уѣхали, явилась вдова старуха Буялиха, та самая баба, у которой предназначалось сдѣлать вечеринку для угощенія колдовинскихъ бабъ. Это была высокая, тощая женщина лѣтъ подъ шестьдесятъ, въ ситцевой ватной кацавейкѣ и сильно потертомъ головномъ платкѣ. Отрекомендовавшись кабатчику, она сказала:
— Уговориться пришла насчетъ пирушечки этой самой.
— Да вѣдь Емельянъ Сидоровъ и староста сейчасъ уговорились со мной. Вечеринка для бабъ будетъ у тебя въ избѣ послѣзавтра, угощеніе и посуду я пришлю съ человѣкомъ, закуску тоже, такъ чего же тебѣ?.. отвѣчалъ кабатчикъ.
— Такъ-то такъ, оно это дѣйствительно, но надо съ твоей милости задаточку за труды.
— Какого такого задатку? На сапоги для твоей дочери три рубля я послѣ всего этого происшествія дамъ, платокъ ситцевый ты вмѣстѣ съ другими бабами получишь.
— Нѣтъ, милый, безъ задатку я не согласна. Рубль задатку, тогда такъ. Да и на сапоги не три рубля, а четыре. Какіе же это сапоги за три рубля! У меня дочь-то невѣста. Надо ей польскіе сапоги.
— За три рубля можно и польскіе сапоги купить. У меня жена, вонъ, за три рубля носитъ.
— Ты рубликъ-то дай — вотъ что. А тамъ на сапоги потомъ можешь, пожалуй, и три рубля. Ужъ Богъ съ тобой… Я согласна, стояла на своемъ старуха.
Кабатчикъ далъ.
— Вотъ спасибо, вотъ за это благодарю, заговорила старуха. — Ну, а кофейникъ-то мѣдный сейчасъ можно мнѣ получить?
— Какой такой кофейникъ? Я кофейникъ не обѣщалъ, отвѣчалъ кабатчикъ.
— Что ты! Что ты! Мнѣ Емельянъ Сидорычъ сказалъ, что хорошій мѣдный кофейникъ.
— Кофейникъ это я его женѣ обѣщалъ, а не тебѣ.
— А я-то что же за обсѣвокъ въ полѣ? Я вечеринку для бабъ устраиваю, да буду безъ кофейника? Нѣтъ, я не согласна, коли такъ. Что жъ это такое! Это ужъ обида.
— Какъ не согласна? Емельянъ Сидоровъ съ меня вчера пять рублей взялъ, чтобы уговорить тебя на вечеринку. Сегодня пріѣзжалъ и сказалъ, чтобы я былъ спокоенъ.
— Да что мнѣ Емельянъ Сидоровъ! У меня мой домъ, а не Емельяна Сидорова. Онъ только мнѣ свойственникъ приходится и ничего больше. Нѣтъ, ужъ кофейничекъ-то пожалуйста… Я только на кофейничекъ-то и польстилась, а то бы и вниманія не взяла. Шутка ли вечеринку устроить для всѣхъ бабъ!..
— Да ты сама, что ли, устраивать-то будешь? Вѣдь угощеніе-то будетъ мое, посуда моя, даже свѣчей привезу, чтобы тебѣ освѣтиться.
— Ты и керосинчику привези. У меня двѣ лампочки.
— Ладно. Привезу и керосину бутылку.
— Что бутылку! Ты жестяночку фунтовъ въ двадцать, да чтобы и жестяночка мнѣ осталась.
— Бочку еще не привезти ли! Это, наконецъ, несносно! Что это такое! вспылилъ кабатчикъ. — Да что вы меня ободрать хотите, что ли! Ну, куда тебѣ столько керосину?
— Да ужъ кабакъ открываешь у насъ, такъ надо отъ тебя и попользоваться. Шутка ли? Какое у насъ въ деревнѣ потомъ пьянство начнется! А у меня сынъ загульный. Пріятно нешто мнѣ все это? Грѣхъ на душу беру, бабъ подговариваю, чтобы ротивъ кабака не галдѣли, такъ ужъ было бы за что грѣшить. Нѣтъ, безъ кофейника и керосина я не согласна.