"Изысканными томатами" они назвали самую динамичную линию в коллекции. Это был парад нарядов самых ярких расцветок: малинового, красного, апельсинового цветов и оттенков. От этих платьев рябило в глазах - как от праздника, как от фейерверка.
Кардашев, уже не переживая больше за институт моды в России, сорвался с места, и тут же под сводами помещения раздался его полный энергии голос.
А Катя в тот вечер впервые поехала к Вере, которая уже несколько раз приглашала ее в гости.
Наумова жила на Первомайской, рядом с метро.
- Роскошно устроилась! - Катя осматривала однокомнатную квартиру. - И уютно очень.
- Квартиру любовник купил.
- Что - серьезно?
- Конечно, - улыбнулась Вера.
- Ты мне об этом не говорила.
- Случая не было.
- И кто он, если не секрет?
- Главврач психоневрологического диспансера.
Катерина притихла.
- Почему не спрашиваешь, откуда он взялся? - Вера, накрывая на стол, обернулась.
- Да как-то... - Катя сразу почувствовала себя неловко, словно заглянула в чужую спальню.
- Там с ним и познакомилась. Пациенткой была. Вытянул меня, считай, с того света. - Говоря это, Вера метала на стол из холодильника все, пригодное для застолья. - Тысячу лет уже не пила, но сегодня - позволю себе.
Она подошла к бару, достала бутылку и налила коньяк в рюмки.
Они сели за стол.
- Давай выпьем! - предложила Вера. - А то на трезвую голову это тяжело воспринимается.
Катя, как человек непьющий, быстро захмелела, но когда услышала Верин рассказ, сразу пришла в себя...
- Не пугайся, но, по-моему, Ходакова против тебя что-то затевает. Я это шкурой чувствую. Сейчас расскажу одну историю, а ты сама решай, принимать ее к сведению или нет.
- Что за история?
Вера выпила рюмку и начала:
- У нас девчонка одна работала, Ольгой звали. Хорошенькая, просто прелесть. Я потом тебе фотографию покажу: сняла со стенки, тяжело было смотреть. Кардашев в ней души не чаял. Ольге все пророчили блестящее будущее. К этому и шло. Две западные фирмы через Эдика собирались пригласить ее на работу. И тут в Доме моделей появляется Елена. Догадываешься, что было дальше?
- Примерно.
- Эта гадина Ольгу подставила...
Вера, бледнея от ненависти, рассказала Царевой историю с платьем известной эстрадной певицы.
- Даже бумажку с телефоном к ней в сумочку подложила, чтобы поверили. Так все подстроила, что не отмоешься.
- А почему ты уверена?..
- Потому! - не дав договорить Кате, выкрикнула Вера. - Ольга была моей подругой!
Она молча хватанула полную рюмку - и даже не поморщилась.
- Нельзя мне пить, дурной делаюсь. - Вера опустила голову. - Не смогли Ольгу спасти: наглоталась наркотической дряни...
Девушки долго молчали.
- Не хочу, чтобы такая же история произошла с тобой, поняла? Ходакова увидела в тебе конкурентку, я это чуть ли не в первый день почувствовала. А как фотография твоя на обложке появилась - ее просто перекосило. Гадина редкая, от нее всего можно ожидать.
- Что же делать?
- Не знаю. Надо очень осмотрительно себя вести. Она может наркотик подложить и донести Кардашеву, что ты предлагала его девчонкам. Эдуард Викторович не может слышать этого слова: у него сын наркоман. Он всем говорит: узнаю, что принимаете эту дрянь, уволю сразу!
- А что, принимают?
- И еще как! Люда, точно знаю, нюхает. Говорит, что кокаин хорош для мышц. Многие принимают. На диете сидеть не хотят - лень, хлопотно. А тут проглотил, и порядок.
- И ты принимала?
- Давно. Гриша вылечил. Мне, можно сказать, повезло. В таком дерьме вывалялась в свое время, вспомнить страшно. Да и кто у нас не вывалялся?.. Ладно, давай спать укладываться. Поздно уже. Нет, нельзя мне пить! Быстро пьянею.
Глава 24
- Томазик, про тебя сегодня в больнице спрашивали...
Вернувшаяся с ночного дежурства медсестра Галина, у которой жил Томаз Гелашвили, поставила тяжелую сумку в прихожей и стала снимать пальто.
- Кто? - сорвался с дивана Томаз. - Кто спрашивал? - Его больные глаза прямо-таки вонзились в Галину.
- Да не волнуйся ты. - Она попыталась его успокоить. - Приличный такой мужчина.
- Что ты им сказала?
- Ничего! Ты же мне не велел никому про тебя говорить.
Осунувшееся, серое лицо Томаза Гелашвили в последнее время сделалось просто страшным. Каждый день он говорил себе, что надо уходить - и вот дождался... Пригрелся у бабы, нашел тихое местечко. Да эти бандюки в два счета его выследят!
Томаза всего трясло.
- Принесла? - только и спросил он.
Галина поджала губы.
- Нет! - твердо сказала Галина. - И не принесу больше, хватит. У меня из-за тебя скоро неприятности будут.
Она вспомнила, как раковому больному вводила дистиллированную воду вместо обезболивающего. Несчастный такими глазами смотрел на нее... "Не помогает, говорил он. - Мне уже теперь ничего не поможет". Помер он спустя два дня, но как мучился!.. Из-за нее, потому что Томазу наркотики приносила.
- Я не хочу в тюрьму садится.
- Ах не хочешь? - заорал он. - А я, думаешь, хочу подыхать?
Томаз шарил у себя в карманах. Сигареты кончились. Он выскочил в прихожую и стал быстро одеваться.
- Ты куда?
- Сигарет куплю...
Гелашвили стоял у газетного киоска и по привычке разглядывал витрину. Его внимание привлекло фото красивой девушки с зелеными глазами, помещенное на обложке еженедельника.
- Мама моя! - Он даже присел от удивления.
Эту девчонку привозила подруга Линя - Наташа... Точно! Томаз не помнил, как звали эту красавицу. "Екатерина Царева", - прочитал он на обложке. Да, ее звали Катей, Наталья их знакомила. Эту девушку еще и Марат Газеев видел.
У Томаза похолодело внутри... Так, приехали! Эти бандюки не зря его навестили. Убирать будут.
Он вернулся в квартиру.
- Уже пришел? Забыла сказать: хлеба купить надо.
- Сама сходишь, - буркнул Томаз.
Галина молча собралась и ушла, хлопнув дверью.
Как только она вышла, Томаз сорвался с места. Он торопливо хватал свою одежду (ту, что успела купить Галина, пока грузин жил у нее) и пихал в сумку... К черту одежду! Гелашвили швырнул все на пол. Деньги! Надо взять деньги! Он кинулся к шкафу и достал оттуда небольшую пачку денег. Дрожащей рукой засунул ее в карман. "Доехать до дома хватит", - прикинул он и опрометью выбежал из квартиры.
- Смотался он, ясное дело. - Назаров, набычившись, смотрел на Романа Баскакова. - Я у бабы его был. Говорит: за хлебом сегодня вышла утром, вернулась - а его нет. Торопился, даже вещи побросал. Жаловалась, что последние деньги забрал.
- Плохо дело, - заключил Баскаков. Он надолго задумался. - А может, оно и к лучшему.
- Точно! Смылся, и хрен с ним. Не в ментовку же он побежал!
- Не в ментовку... А если его загребут, пока до дому будет добираться? На нем крови нет, он молчать не будет.
Когда бандиты Баскакова узнали, что городская прокуратура возобновила уголовное дело по фактам смерти Линькова и его любовницы, они задергались.
- Вот те хрен! - сказал тогда главарь. Но предпринимать ничего не стал.
Он знал от своего племянника, Марата Газеева, что опера приезжали на виллу в Никульском: трясли соседей, искали очевидцев.
- Пусть ищут, - высказался тогда Баскаков. - Ни черта не найдут.
Дядю Линя они так пуганули, что старик сбежал в свою Белоруссию и язык там проглотил. "Жить хочешь - помалкивай!" - напутствовали его. Старик не дурак, понял. Про Томаза тогда не было ни слуху ни духу.
Баскаков думал, что все обойдется. Но не обошлось.
Марат Газеев, его племянничек, вчера срочно вызвал дядю в Москву. Перед ним лежал еженедельник, на обложке которого красовалась фотография какой-то девицы.
- Это подруга Натальи Богдановой, - пояснил Марат. - Я ее узнал.