Я что ревную? Или переживаю, что ей достанется пальма первенства?
Ни то, ни другое. Простое женское любопытство.
Наконец, я остаюсь в кабинете одна и тут же набираю подругу.
— Привет, красавица. Минутка для поболтать есть или мамаши с детками одолели?
— Удачно позвонила. Как раз на приеме никого. Можно и поболтать. У тебя что-то срочное?
Вот же… Знает прекрасно, почему звоню. Но хочет, чтобы я начала выпытывать.
Я тоже не лыком шита. Рассказываю о работе, мол устала, соскучилась. Ага. Очень ее интересует моя работа!
Наконец-то я не выдерживаю:
— Ну как вчера тебя домчал Мамаев? — наполняю интонацию равнодушием, а у самой любопытство зашкаливает.
— Ничего необычного. Ехали, разговаривали, — Эля тянет кота за хвост.
— Так уж и ничего. Ты вон как подорвалась, даже торт почти не поела!
— Милана, я тебе докладываю: Мамаев и впрямь угрюмый человек. С ним сложно. Двух слов не вытянешь. Для поддержания беседы — только да, нет. Я даже устала вчера от напряжения.
— Ахах! А я тебе что говорила? Вот такой он. Так что или принимать его таким, какой есть, или не заморачиваться.
— Ну да, — голос тусклый, видимо, не сложилось, как хотелось.
Удовлетворенная полученными сведениями, я успокаиваюсь. Но почему-то меня начинают волновать странные мысли. О ком? О Мамаеве! Вот еще…
Надо вечером навестить родителей. Давно не была у них. К тому же, у маман возник вопрос о длине платья. Так я и поверила! Но съездить надо.
Только сначала домой, надо взять для папы бутылочку красного. Он обожает Каберне Фран. Я давненько для него приготовила. Да никак не соберусь к ним.
Подъезжая к дому, еще издали вижу мужчину, гуляющего с детской переноской. Со спины не сразу узнаю Соболева.
Это еще что за новости? Гулять больше негде?
Первая мысль — скрыться. Но это будет похоже на бегство. И почему это я должна от него прятаться? Случайная и ничего не значащая встреча ни к чему не обязывает.
Может, он решил объясниться по поводу «сюрприза»? Ну что ж, это даже интересно. У самой, конечно, легкий мандраж. Встреча с прошлым всегда волнительна.
Соболев разворачивается и направляется мне навстречу. Меня поражает его вид. Какой-то поникший, словно пришибло его. Выхожу из машины с гордо поднятой головой: а вот она я какая. Внутри — шквал эмоций, снаружи — чисто даже не дружеский, а простой человеческий интерес.
Стас, поравнявшись со мной, глухо выдавливает из себя:
— Поговорить надо, — чувствуется, что ему тяжело дается этот шаг.
Я же, наоборот, с улыбкой заглядываю в коляску и с наигранной веселостью говорю:
— О, первоапрельский сюрпризик! Ну, приветик…
И умолкаю. Малыш спит. Поэтому мое бурное приветствие не совсем кстати.
— Я слушаю, — произношу уже спокойным независимым тоном, не глядя на Стаса.
Соболев замешкался. Тогда я беру инициативу в свои руки и приглашаю его пройти в дом.
— Тёмушку будить не хочется. Он только уснул. — Соболев с обожанием смотрит на сына.
— Так переноску можно и в гостиной на диван положить. Не стоять же нам посреди улицы.
Стас кивает в знак согласия. Чтобы не разбудить малыша, он осторожно заносит переноску. Пупсик даже не шелохнулся.
А у меня все трепещет внутри. Не знаю, как себя вести с бывшим. Но, досадуя на свое волнение, даю себе установку взять себя в руки. В конце-то концов, это он пришел ко мне, а не наоборот.
— Чай, кофе или покрепче? — опять ляпнула не то. Он ведь с ребенком, какое покрепче.
— Если можно, кофе. Только без сахара.
Его голос по-прежнему глухой, подавленный. А я не могу унять дрожь внутри себя. Мой услужливый мозг выдает картину из прошлого. Вот так же неожиданно мы впервые остались одни в моей съемной однокомнатной квартире.
Меня окатывает горячей волной. Сердце бьется в бешенном ритме.
Зря я пригласила его. Зачем? Чтобы позлорадствовать — смотри, мол, как я хорошо живу без тебя. Не плачу, не рыдаю, не бьюсь в истерике.
Завариваю кофе, руки дрожат. Глаза поднять на Стаса не решаюсь. Не узнаю его. Где прежняя уверенность в себе? Где обаяние и умение руководить ситуацией.
Сидит какой-то несчастный. О чем думает и зачем пришел? Так и хочется растормошить его, просто крикнуть — эй!
Словно услышав меня, он поднимает голову и смотрит мне в глаза. О, эти глаза! Темно-шоколадного цвета, в обрамлении черных пушистых ресниц. И эти чувственные губы…