— Вот, полюбуйся, Стас второпях забыл бутылочку, в которой я готовила смесь для его спиногрыза! — торжествующе протягиваю ей неоспоримое доказательство.
Мать с ужасом смотрит на вещдок, затем переводит взгляд на меня:
— Где ты это взяла, Милена?! Надо срочно звонить Элине. Она хоть и педиатр, но убедит тебя, что ты все это придумала.
— Придумала? Ну пойдем на кухню, я покажу тебе пакет со смесью.
— Милочка, — она отнимает у меня пакет, гладит по голове, как в детстве. Я взрываюсь:
— Не называй меня этим дурацким именем! И вообще хватит делать из меня сумасшедшую.
— Ну да, ну да, моя хорошая. Тебе просто надо успокоиться, отдохнуть. Ты определенно переутомилась. — Сама, повернувшись ко мне спиной, пытается набрать что-то в телефоне.
Остановить ее в стойком решении показать меня врачам практически не представляется возможным.
У меня сносит крышу от возмущения:
— Или ты поверишь мне, или немедленно уезжай! — падаю на диван, не желая больше доказывать, что я не сошла с ума. Отворачиваюсь к стенке. Слышу звонок, но вставать не хочу. Пусть сама открывает.
Надеюсь, что это вернулся Стас и в то же время ужасно боюсь этого. Встреча Соболева с мамочкой не обещает ничего хорошего. Да и зачем ему возвращаться? Еще раз принести свои извинения?
Ну да! Самое время!
Может быть, он решил объяснить, что это была за шутка?
Пока я тормошу свой мозг домыслами, мамуля открывает дверь, и я слышу женский голос. Вздыхаю с облегчением, в котором явно преобладает сожаление.
Определенно сегодня со мной что-то происходит. За два года после нашего расставания я давно привыкла к мысли, что Стас — пройденный этап. И, надо отдать мне должное, я научилась спокойно относиться к этому. Раз не судьба, значит так и должно быть.
Но сейчас занозой застряла мысль: что у них там произошло?
И при чем здесь я?
Да ну их!
Пусть разбираются сами.
Не надо меня впутывать в их семейные отношения.
И вообще: у меня все хорошо.
Интересно, кто там все-таки пришел?…
***
Это пришла Зиночка. Ну да, вся эта комедия растянулась почти на два часа. Зина приходит к восьми, готовит мне завтрак. Только тут я вспоминаю, что ужасно хочу выпить кофе. Вскакиваю с дивана и налетаю на Зиночку:
— А раньше нельзя было прийти? Я до сих пор не завтракала!
Зиночка в шоке. У нас с ней вполне мирные отношения. Я никогда не позволяю себе повышенной интонации при общении с девушкой.
— Но ведь я всегда прихожу в восемь, — испуганно лепечет она. — Я быстро приготовлю, простите.
Понимаю, что веду себя по-хамски. Но, доведенная до белого каления глупыми фантазиями матери, остановиться не могу. Чтобы не сорваться на крик в очередной раз, поднимаюсь в спальню в надежде, что там от меня отстанут.
Ага. Как раз тот случай. Через пять минут передо мной уже стоит Элина. Моя заботливая мамочка все-таки умудрилась вызвать ее. Вид у подруги испуганный. Наверняка, мамуля описала ей такую симптоматику, что не приехать немедленно было совершенно невозможно.
Тихим голосом, словно беседуя со смертельно больным пациентом, Эля спрашивает:
— Милена, что происходит? Какой ребенок, какие бутылочки со смесью? — она трогает мой лоб. А я с мольбой смотрю на нее.
— Элина, я здорова. Утром неизвестный оставил у моей двери переноску с ребенком. Я кормила малыша смесью. А потом пришел Стас и забрал его. Оказывается, это их с Юлькой ребенок.
— Мила, ты уверена, что это тебе не почудилось?
Ну вот. И она мне не верит!
— Да вы что, сговорились?! — я смотрю на Элину глазами, в которых гнев, наверняка, мало чем отличается от безумия.
В довершение ко всему входит мама с чашкой ромашкового чая.
О, нет! Я не вынесу этого!
— Мамочка, я по утрам пью кофе, заваренный из только что смолотых зерен, — говорю медленно. Стараюсь придать голосу убедительный оттенок.
— Какой кофе! Тебе необходимо привести в порядок свои нервы, — сочувственно увещевает маман.
Элина согласно кивает. Предательница!
Это убеждает мамочку в ее правоте. Поэтому она настоятельно уговаривает меня выпить эту гадость вместо ароматной чашечки кофе с круасанчиком.
Если я сейчас поддамся на их уговоры, прощай нормальное настроение. Нет, это будет означать полную капитуляцию и утрату свободы. Но, самое главное, я буду признана психически нездоровой, то есть помешанной на желании иметь детей.