— Сказал по делам, но я думаю, что просто не хочет раньше времени меня тревожить. Правда, вот уж вечер, а он еще ни разу не позвонил. Прямо заколдованный этот Воронеж. Мужики туда уезжают и молчат.
— Не накликай беду, — Элина даже типа поплевала через плечо.
Словно в подтверждение ее слов обозначился телефон. Я с тревогой схватила его — Мамаев!
Но голос был совершенно незнакомый. У меня сердце рухнуло в пропасть. Ничего не понимая, я старалась вникнуть в смысл слов:
— Милана, простите не знаем отчества и фамилии. Кем вам приходится Мамаев Тарас Ефимович?
— Эттто, мой… близкий друг. А… что случилось?!
— Ваш друг в тяжелом состоянии поступил в реанимацию Воронежской областной больницы № 2.
Сердце мое замерло. Ком подступил к горлу. Я была не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Слушала в оцепенении.
— Вы можете приехать?
— Дддда. Только я не в Воронеже. Что… с ним?
— Успокойтесь. Он жив. Сильное сотрясение и ушибы. Но жизни ничего не угрожает. Очнувшись, он назвал только ваше имя, поэтому мы решили позвонить именно вам.
— Ннна-назовите адрес. Я выезжаю!
Пока голос из трубки диктовал адрес больницы, я лихорадочно думала, стоит ли сообщать его тетушке эту новость. Элина, слышавшая только мои вопросы и видя мое состояние, подошла ко мне и без слов ждала объяснение. Ответом на ее немой вопрос был хлынувший слезный поток.
Я начала метаться по комнате. Схватила сумочку и пыталась разыскать в ней документы. Но руки дрожали, глаза ничего не видели из-за слез.
Эля усадила меня на диван и строго спросила:
— Что случилось?
— Там… Тарас…
— Где там и что с ним? — она потрясла меня за плечи, пытаясь привести в чувство.
— Мне срочно надо ехать… в Воронеж. Он в больнице.
— В таком состоянии я не отпущу тебя.
— Ты меня не слышишь?! Тарас в больнице. Он звал меня. Я должна ехать!
— Конечно, должна. Не спорю. Только сесть за руль в таком состоянии я тебе не позволю. И одну не отпущу.
На шум вышли Софья и Зина. Обе застыли, ожидая объяснений и распоряжений. Элина со свойственным ей спокойствием и собранностью объяснила женщинам, что произошло и попросила Зину оставаться с Софьей.
Женщины помогли мне собраться. Элина сделала несколько звонков, в том числе и моей маме, которая запричитала так громко, что ее возгласы были слышны всем.
Взяв у Элины телефон, я спросила, стоит ли сообщать об аварии Аглае Ивановне. Вместе мы решили повременить, сначала выяснив на месте, что и как. А мама (у меня очень хорошая мама) вызвалась помочь Зине и Софье. Мне даже не пришлось просить ее об этом.
Элина не теряла времени. Она уже договаривалась с одним из своих хороших друзей насчет транспорта. Она была права, я не смогла бы вести машину в моем состоянии. К тому же, на такое большое расстояние.
Через час мы были в дороге. Элина всячески старалась утешить меня. Ее хороший друг оказался частным детективом, с которым она несколько ранее беседовала о Соболеве. Как она успела нашептать мне, Минин был женат и обременен двумя детьми.
Он подробно расспросил о ситуации и тоже всячески утешал меня, уверяя, что если бы все было серьезнее, то мне бы об этом сообщили.
Конечно же, все увещевания о благоприятном исходе мало успокаивали. Но надежду оставляли.
Еще и еще раз я убедилась, что хорошая подруга — это настоящий клад. Вот что бы я без нее делала? Сходила с ума?
Уже в пути я вспомнила о Шувалове. И тут же получила выговор от Элины:
— Милана, я тебя не понимаю. Сколько раз Мамаев упоминал это имя. Неужели нельзя было на всякий случай записать его номер? Теперь остается только надеяться, что в телефоне Тараса он записан именно по фамилии.
— Ты считаешь, что Тарас не сможет назвать нам его имя? Ведь это, как мне сказали, только сотрясение и ушибы.
Минин слегка повернул голову в сторону Элины. Мне не понравились их переглядывания. В них промелькнула какая-то настороженность.
Глава 37
Время в дороге было для меня пыткой. Нервы на пределе. Неизвестность пугала. В голове, практически не переставая, гудел набат. Мысли о Тарасе были тревожные. Ни заверения Элины, ни аргументы Минина не успокаивали.
В приемном покое нас заверили, что состояние пациента стабильное, но он пока не разговаривает, хотя находится в сознании. По лицу Эли я поняла, что это ей не нравится.
— Кто из вас Милана? — спросил врач. — Пациент, придя в себя, назвал именно это имя.
На этом основании именно мне разрешили навестить Тараса. С замиранием сердца вхожу в палату. Тарас лежит, безучастно глядя в потолок. На звук открывающейся двери не отреагирует.