За этим занятием меня и застал страж порядка. Рядом с ним стояла молодая женщина, как мне сказали, медработник Дома малютки.
Я ревниво смотрел, как она уверенно взяла моего подкидыша на руки. И уже готов был предъявить свои права на него. Уж больно безразличным показалось мне ее лицо. Но тут найденыш опять зашелся криком.
Это остановило меня и позволило трезво взглянуть на вещи: что я буду делать с младенцем? Дитя голодное, наверное, еще и мокрое. Ну уж нет, пусть забирают, — устало подумал я.
Исполненный важности полицейский устроил мне допрос с пристрастием. Где, когда, как и что. Пришлось открыть дверь, показать, где лежал сверток. И продемонстрировать, как я взял его на руки, как положил на диван.
— Ребенка разворачивали?
— Да вы что, я боялся до него дотрагиваться.
— Мальчик или девочка?
— Откуда же мне знать? Говорю же, не разворачивал.
— Записки в конверте не было?
— Ничего я не находил, — этот зануда конкретно надоел мне.
Девушка ловкими движениями развернула одеяла, в которые был закутан подкидыш.
— Возраст десять-пятнадцать дней. Девочка, — равнодушно констатировала она. — А вот и записка: «Простите. Я не могу поступить иначе. Позаботьтесь об Анечке, пожалуйста. Надеюсь на доброту и отзывчивость Вашего сердца. Спасибо.»
Я взглянул на мятый листок бумаги. Буквы на нем расплылись. Вероятно, незадачливая мамаша пролила над ним немало слез.
— Анечка, Аннушка, — вдруг проняло меня на нежность. Но я резко оборвал сентиментальные бредни.
Девушка из Дома малютки поторопила представителя власти. По всему было видно, что она устала возиться с орущим младенцем, которому и всего-то нужно было попить молочка.
— Из города не уезжайте. Вас вызовут по повестке, — на прощание заявил этот наглец.
Я почесал затылок, чертыхнулся в уме и вздохнул с облегчением, когда за ними закрылась дверь. Правда, появилась какая-то щемящая тоска. Жалко было кроху, которую подбросила мне бессердечная мамаша.
— Но почему она выбрала именно меня? — то и дело возвращалась навязчивая мысль. — Каким боком я могу быть причастен к появлению на свет этого несчастного ребенка. — Уснуть уже не получалось. Я заварил себе кофе. Пытался привести мысли в порядок. Но одна, засевшая в глубинах сознания, продолжала мучать меня.
— Почему именно я? За что в конце-то концов? Живу тихо, никого не трогаю. С женщинами с некоторых пор ни-ни. Кому я мог так насолить?
Приходящая помощница по дому с порога возмутилась:
— А что, собственно, произошло? Почему здесь так натопано?
Я взорвался:
— Вам-то что? Ваше дело наводить порядок, а не выяснять, кто у меня был и что делал!
Мария Ивановна (или как я называл ее то Марьвановна, то вообще Марьванна) ошарашенно посмотрела на меня. Такой тон я никогда раньше не позволял себе по отношению к ней. Это была очень милая женщина. Добрая и добросовестная. Мне стало стыдно. И я, извинившись за грубость, рассказал ей о происшествии.
Сердобольная женщина всплеснула руками. На ее глазах выступили слезы:
— Бедный ребенок! Да как же так можно, вот же стерва! Судить ее надо за это.
Я никогда не слышал, чтобы эта милая женщина так возмущалась. Хотя самому тоже хотелось крепко выругаться в адрес безжалостной кукушки.
Наше возмущение прервал звонок:
— Лютаев Антон Борисович?
— Я.
— Вас беспокоят из полиции. Не могли бы вы приехать для уточнения некоторых формальностей по вопросу о подкидыше?
Я посмотрел на часы.
— Но я не могу. Мне пора отправляться на работу.
— Хорошо. Значит, вызовем по повестке.
Вот только этого мне и не хватало. Офис взорвется от такой новости. Нет уж. Я решительно перезвонил в участок и выразил согласие немедленно явиться.
Глава 5
Ждать пришлось долго. Меня словно специально выдерживали, доводя до белого каления. Наконец вызвали в кабинет следователя. Он с первой минуты выразил свое недоверие к моей личности.
— Назовите свое имя и фамилию.
— У вас же все сведения обо мне уже есть.
— Отвечайте, когда спрашивают. Вы не в ночном клубе.
Пришлось повторно выложить все сведения о себе: не был, не привлекался и так далее.
— Ваши предположения — кто мог подбросить ребенка?
— Да откуда же мне знать? Я уже рассказывал.
— Потрудитесь пересказать еще раз.
Пришлось подробно описать предрассветную историю и дальнейшие события.