— И что совсем не знаете, кто бы мог оставить девочку под дверью?
— Абсолютно.
— Не прикрываете ли кого-нибудь из своих пассий?
— У меня нет и не было никаких, как вы говорите, пассий. Живу один. Никого не трогаю. Вы лучше скажите, что с девочкой?
— Откуда знаете, что это девочка?
— Так ведь при мне медработник Дома малютки ее осмотрела.
Я устал. Голова еще гудела. Но тут я вспомнил крохотное личико подброшенной девочки, и что-то опять дрогнуло во мне.
— А что с ребенком? — зачем спросил, сам не понимал.
— Волнуетесь? Значит все-таки знаете мать малышки?
— Да не знаю я никого. Говорю же, под утро услышал странные звуки. Выглянул — а там сверток. Поднял. Жалко стало. Сразу же позвонил в полицию. Все.
— Ладно, ладно, не горячитесь. Я должен задать эти вопросы по долгу, так сказать, службы. Не беспокойтесь, с девочкой все хорошо. Она под присмотром. Ее определили в Дом малютки.
Нам ведь надо выяснить, кто ее мать. Вот и допрашиваю Вас. А так Вы все правильно сделали.
Следователь тяжело вздохнул. Я даже пожалел его — это же, наверняка, глухарь. Поди сыщи эту тварь! Небось уже укатила из города.
Он извинился передо мной, поблагодарил за правильные действия:
— Может быть, Вы нам еще понадобитесь. Поэтому никуда не уезжайте. Подпишитесь, что ознакомлены.
Я быстро подмахнул подсунутую мне бумажку. И с облегчением распрощался с ним.
Никогда не понимал, по какой такой странной схеме слухи распространяются молниеносно.
Когда я появился в офисе, обратил внимание, что сотрудники с сочувствием посматривают на меня. Постарался сделать вид, что не замечаю их взгляды. На ходу бросил:
— Настя, кофе!
Войдя в свой кабинет, с наслаждением грохнулся в кресло. Настя вошла в кабинет с таким видом, словно несла мне не чашку бодрящего напитка, а лекарство для тяжелобольного человека.
— Что-то случилось? — спросил я ее. — Откуда трагизм в глазах?
— У меня — ничего. А вот Вы как?
— А что я?
— Ну, говорят…
— Так что же обо мне говорят в нашем муравейнике? — Я впился глазами в несчастную девушку, которая уже пожалела, что произнесла роковую фразу. Мне стало жалко ее. В принципе, моя секретарша было милой и привлекательной простушкой. Лет десять назад я бы точно не прошел мимо нее, но сейчас мое опустошенное сердце не привлекал ни один миловидный женский образ.
Да и мысли были заняты далеко не прелестницами. Кроме работы меня последние три года вообще ничего не интересовало. А трудолюбивые коллеги, посвятившие свою жизнь служению в моем коллекторском агентстве, были настолько погружены в свои личные и служебные проблемы, что им было не до меня.
Мне стало интересно, что же такое обо мне говорят.
Не секрет, что меня побаиваются.
Не секрет, что я прослыл женоненавистником.
Не секрет даже то, что за глаза меня называют Лютый.
Бедная Настя готова была провалиться сквозь землю под моим пристальным взглядом. Она работала в агентстве недавно и, наверняка, трепетала при одном только упоминании о моем никнейме.
— Понимаете… я не верю, что… — слова застревали. Было видно, что она очень взволнована и испугана.
— Да уж договаривайте, — как можно тише и спокойнее попросил я оробевшую девушку.
— Рассказывают, что Вам… ребенка подбросили, — почему-то шепотом выдавила она из себя.
— А, это. Ну так успокойте всех, что я к его рождению не имею никакого отношения. А теперь можете идти.
Девушка пулей выскочила из кабинета. А я опять всерьез задумался о том, какая же сука решила мне насолить. И главное — за что!
Представил себе, какой восторг испытывали мои подчиненные, мусоля новость в кулуарах. Правда, чувствуя себя абсолютно безгрешным, я тут же выбросил эти мысли из головы. Но мозг не желал расставаться с происшествием.
Что теперь будет с этим бедным существом? Так и будет маленькая крикунья прозябать в Детском доме? А, может быть, ее удочерят? Хорошо бы. Но кому нужен чужой ребенок, если родной матери он без надобности.
При этой мысли какая-то неведомая сила выбросила меня из кресла. Не глядя ни на кого, я буквально выскочил из офиса. И, практически не отдавая отчета своим действиям, уже мчался на своем джипе в Дом малютки.
Позже, восстанавливая в памяти свое сумасбродное поведение, я понимал, что мое появление там вызвало вполне естественный переполох. Сумасшедший взрослый мужчина врывается во вполне себе мирное заведение и с горящими глазами с ходу грозно вопрошает:
— Где девочка?
Медсестра, встретившая меня, пыталась урезонить накал моих страстей. Но глаза у самой были испуганные: