– Хорошо.
– А как было бы хорошо, если бы вместо старой бабки женщина сидела и с нежностью смотрела бы, и встречала бы, и провожала, и дом в порядке держала? И ребёночка, может, ещё родишь.
– Это слишком. Это не для меня.
– А что для тебя?
– Не знаю.
– Так узнай. Время до завтра есть ещё. Подумай. Нет, Гавриил, не создан ты для дикой жизни, вон как радуешься совместности. Даже я, старая, живности разной радуюсь, а уж человеку… как радоваться положено! Ты, Гавриил, приходи ко мне в гости, рыбки наловишь – и приходи, будем в следующий раз у меня кушать, и поговорить о чём найдём.
Испив две чашки чаю, Зинаида встрепенулась, засобиралась, обняла Гавриила и вышла на улицу. Вечерело. Вкусный воздух слоями оседал на землю и превращался в туман. Таинственные жители вечера роились над её головой в виде тучи мошек, и так сопровождали бабушку прямо до калитки, а когда скрипнула калитка и она переступила к себе, исчезли.
Вместе с Фёдором в Светкину жизнь вошла и поселилась лёгкость. Легкость обнаруживалась в теле, в мыслях и в действиях. Как-то спорилась у неё и домашняя работа, и приготовление еды. Изучив размеры Фёдоровой одежды, она навестила «Швейку» – так звали местные здешнее ателье. Женщины встретили Светку с любопытством, и с подлинным интересом выслушали рассказ о Фёдоре-Андрее. Такого у них в деревне ещё не случалось! Было разное, а такое… Когда вслух были произнесены размеры клиента, несколько пар рук выкопали из разноцветных стопок лёгкие летние клетчатые шорты, синюю футболку, чёрную футболку и футболку болотного цвета, которая привела Светку в особенный восторг. Сама она не любила ходить по магазинам, где продавали одежду, а когда всё же навещала магазин, из кучи набранного барахла она выбирала неизменные джинсы и майку.
– Слушайте, женщины, почему я не знала раньше, что вы так шьёте? А можно купить что-нибудь и себе? – и тут она увидела Юлю Свиридову, парящую в лёгком летнем платьице и ослепительно улыбающуюся. Юля была розовой, посвежевшей и вменяемой – куда только девалась её юродивость?
– Боже мой! Юля! Как ты изменилась!
– Отец умер, а мама… вместо меня сейчас на улицах.
– Можно я тебя потрогаю? – Светка дотронулась до хрупкого Юлькиного плеча и подумала о том, что бывают на свете чудеса, и мир не такой, каким мы его себе представляем, мы не знаем о нём, не знаем и друг о друге.
– Я всегда тобой восхищалась, сказала Юля, но боялась подойти, как больная собака. Я тебе подберу платье? – И Юля побежала к полкам. Раздался шелест лёгких материй – в её руках разворачивались разноцветные лоскуты, один ярче другого. Они обсматривались и укладывались обратно на полку, пока один из них сел на Светку идеально. Может, она и не носила платьев потому, что ни одно из них не сидело на ней хорошо? Это было шёлковое, синее, с вышитой чёрной каймой на подоле и возле шеи.
А Юля щебетала, упаковывала футболки, шорты, Светкины джинсы с майкой, передала привет родителям, желала здоровья…
В этом было что-то вечное: летний день, тёплая на ощупь земля, холодное и близкое небо. Периодически Фёдор щипал себя, и эти места болели, а значит, затянувшаяся деревенская экскурсия, разговоры птиц и зверей, видение Смерти, утопленник, художница, Света, её родители и прочее – было явью. А была ли явью та жизнь, которая всплывала у него в памяти? Он сидел, прикрыв глаза на лавке перед домом Ивана Кузьмича. Сидел, как совсем недавно, а видел городские крыши высоток и вечернее небо над ними. Они были там, на крыше, он и его друзья. Он с детства боялся высоты, даже не мог пройти по бревну на уроке физкультуры, а на крышах ему становилось плохо. Хорошо в высоте было только одному. Это был трюкач – каскадёр, патлатый молодой мужчина спортивного телосложения и насмешкой в глазах. Насмешка то горела ярче, то немного затухала, когда он сосредотачивался. Андрей с друзьями платили парню приличные деньги, а он делал трюки. Он всё равно делал бы трюки, даже если бы ему не платили. Он хотел рисковать, а все остальные – присутствовать и снимать это на пять телефонов с пяти разных ракурсов. На краю высотки он делал сальто на карнизах, висел на каждой руке поочерёдно и отпускал пальцы, ходил и прыгал по кружевам бетонных балок, окаймляющих крышу над землёй, которая была далеко внизу. После выполнения очередного трюка друзья хватались за сердце, ругались матом и выкладывали «бесстрашному» деньги, а видео – в сеть. «Бесстрашный» смеялся и говорил, что придумает то, что перевернёт все человеческие представления о невозможном. Андрей знал, что он пойдёт до конца и рано или поздно ошибётся. Патлатый тоже это знал, но не был привязан к жизни. Однажды он потерял баланс, сорвался и погиб. Это видео тоже выложили в сеть. Скорбели все, кто однажды увидел его глаза и растворённую в них насмешку.