– На две недели.
– Хорошо, за две недели поможешь мне, и поговорим. Я соскучился.
– Я тоже. Стыдно было приезжать.
– Почему?
– Не знаю. Ничего не менялось у меня. Нечем было порадовать.
Кузьмич рассмеялся:
– Ну, зато теперь радоваться будем с утра до вечера. Я не шучу. Рад за тебя, но осторожно, чтоб не сглазить. – привычным жестом Иван Кузьмич достал папиросу, закурил, поставил рядом с умывальником маленький табурет, взял кастрюлю, вымыл её и стал чистить овощи для борща.
, и пока чистил лук, Антон куда-то испарился и его место заняла Светка:
– Пап… скажи, ведь всё – ерунда, правда?
– Правда, – Кузьмич ухмыльнулся.
– Тогда зачем всё, оно же ерунда?
– Все мы гости, дочь, а играем в хозяев. Когда постигаешь абсолютное одиночество при живой жене или муже и детях, наступает момент истины.
– Странный момент.
– Да. Но в нём, только в нём ты нащупаешь, найдёшь то, что тебя со всем связывает. Согласна?
Но Светка не ответила, может, не расслышала последнюю фразу отца, но также как он, полностью копируя его движения, она смотрела куда-то наверх – там облака приобрели форму двух ладоней. Потом ладони преобразовались в две волны, одна была побольше, другая поменьше. Потом волны превратились в верблюдов, а верблюды соединились и стали старцем с бородой, смотрящим прямо на Светку. Её было больно и пусто, а пустота стремилась заполниться. Она взяла на себя командование небольшой и шустрой компанией, и напустив на себя грозный вид, сразу снискала уважение и вечную любовь у ребятни. Они слушались её и бегали за ней, как утята за уткой. Светке сразу всё понравилось. Она водила детей на реку, играла с ними в догонялки и другие игры, читала, рассказывала на ночь страшилки. Когда Светка уставала от детей, то выдавала им книжки, а сама уходила к Зинаиде, у которой появилась очень странная родственница. Родственница гуляла по саду, а они с Зинаидой курили и на вопросы о Фёдоре, Светка отвечала односложно: «Уехал». Зинаида качала головой, щурилась и болтала ногой в тапочке:
– Говорят, у вас и без Фёдора жильцов прибавилось.
– Прибавилось, тёть Зин.
– Это хорошо. Любви-то накопила, а отдать некому. Тебе сейчас люди нужны. Ты скажи мне, как Антон.
– Повзрослел сразу, как решил жениться.
– А ты, как замуж выйдешь, так сорванцом и останешься.
– Не знаю… А что это за красота по саду твоему ходит?
– Сгубила я девку. Она рыбой была, и от жалости к рыбаку из воды вышла, человеком стала. Я её нашла у него в огороде. Одежды у неё не было никакой. Думала – одену, научу чему-нибудь…. Пожила она у меня денёк-другой и к Гавриилу отправилась. А там дом пустой. Ушёл он куда-то. Исчез. А она места себе не находит. Тоскует. Из одного места ушла, а в другое не пришла.
– Как зовут её?
– Розой назвали.
– Красивое имя. Дело ей нужно какое-нибудь придумать, пока место себе не нашла. Если овца рожает мёртвого и жить не хочет, ей подбрасывают живого новорожденного от другой овцы. Она о нём заботится и живёт. Надо бы в среду её к Бедову отвести.
– Попробуй, но сразу скажу, шансов мало. Чахнет девка.
– Роза! Здравствуйте, я – Света, – Светка улыбнулась женщине и раскурила вторую сигарету.
– Почему вы курите? – спросила Роза.
– Жизнь тяжёлая, – ответила Светка, – хочешь попробовать?
– Не хочу, – сказала Роза и встала поодаль. – Мне запах не нравится.
– Правильный ответ! Молодец, Роза. – Светка внимательно посмотрела на женщину. Роза была бледна и пышна. Её кожа отливала золотинками и серебринками. Глаза были зелёные и очень красивые. Роза была похожа на мадонну с картин Джотто.
– Тёть Зин, а что это на ней одето?
– Моё. Праздничное.
– А можно мне её переодеть? А то, что на ней – постираем и вернём?
– Только спасибо скажу.
– Роза, вы не хотите прогуляться со мной в одно местечко? Я хочу вас переодеть.
– Не хочу я одеваться. Устала в этих тряпках ходить. Не хочу больше жить.
– Да ты погоди, на тот свет всегда успеешь, попробуй за этот зацепиться.
– Мне страшно тут. Кровью всё пахнет. Земля, дома ваши и цветы. Не знаю, как мне общаться с вами. Тянет обратно меня река, да не вернуться туда, а здесь я чужая. Когда понимаешь это – глубоко твоё понимание и темнота деревень и городов и остального мира.
– Ну, Роза, немного философского взгляда на мир, совсем чуточку, и станешь абсолютно наша! – Светка сделала последнюю затяжку и затушила бычок, – мы ведь тоже умираем, и больно нам, и невозможно, и задыхаемся, и хотим обратно в воду. И мы из воды вышли. Но в воде, матушка, тоже есть свои хищники. Это ты была королева, не рыба, а артефакт, а твои братья-караси тоже не избалованны.