До меня с трудом доходит смысл сказанного. И я взрываюсь:
— Ну, это Вы бросьте. Не надо меня запугивать. То судом грозились. Теперь это.
— Какой суд, о чем это Вы?
— Так Арина на днях обещала. Все никак не уймется. О каком изнасиловании вы вообще смеете говорить, если она сама притащилась и запрыгнула ко мне в постель!? Нет, вползла, как змея подколодная! Все беды, все несчастья от нее. Ну и Вы, конечно же, ей хорошо подыгрываете.
Выплескиваю ей всю злость, накопившуюся со дня встречи с Ариной.
— Простите нас… обеих. Ни о каком суде мы и не помышляем. Да это так сказано было, от отчаяния.
— То есть как? А не Вы ли не так давно чуть ли не кулаками потрясали, грозясь упечь меня за изнасилование. Какие у Вас доказательства?! Что Вы мне жизнь портите?! — я все больше горячился.
А она, как ни странно, сидела притихшая и смотрела на меня глазами загнанного зверька.
«Стоп! — приказал я себе. — Что это я оправдываться вздумал? Не сметь! Пришла, так пусть и выкладывает, что ей надо».
— Матвей Дмитриевич…
— Ишь ты, — пронеслось у меня, — даже так?
Елена Васильевна продолжала:
— Простите Вы на обеих. Особенно меня. Я во все виновата. Сначала недоглядела за дочкой. Потом встала на ее сторону, всячески поддерживала. Но уже давно жалею об этом. И наказана сполна… Одной дочки лишилась. Сейчас вторая грозится…
Злость, клокочущая во мне, постепенно стихает. На смену ей приходит жалость к этой несчастной женщине. Внутренний голос кричит: «Не слушай ведьму! Это очередной спектакль!» Соглашаюсь. Но вспоминаю ее испуганный звонок, когда ушла Ксюша. Потом еще один. Когда очень просила о встрече, чтобы поговорить.
Может, действительно, раскаивается? Вот только раньше надо было. Да и не верю я ей. Не должна была настоящая мать жертвовать счастьем и жизнью одной дочери ради другой.
Эта мысль с новой силой пробуждает во мне ярость. Видеть ее больше не хочу. Пусть убирается восвояси!
— Я не вижу смысла в продолжении разговора. Вы зачем пришли? Что от меня надо? Говорите и убирайтесь.
Она вдруг соскальзывает с дивана и вновь оказывается на коленях передо мной. Мне это уже порядком надоело. И поднимать ее силой уже не хочется.
— Встаньте. И уходите. Или уйду я.
Не скрываю брезгливости и усталости. Она вынуждена подняться. Но на диван опускаться не смеет. Прижимая руки к груди и не отрывая от меня глаз, опухших от слез, она произносит фразу, от которой я онемел:
— Женитесь на Арише, Христом Богом молю. Иначе она что-нибудь с собой сделает.
Смотрю на эту женщину, соучастницу своей подлой дочери, и не могу поверить, что она смеет после того, что случилось с Ксенией, просить об этом.
— Нет, нет и еще тысячу раз нет. Говорил это Арине, говорил Вам и повторяю еще раз. Ребенка обеспечу в любом случае. Но жениться на ней? НИКОГДА!
— Но ведь она…
— Пусть делает что хочет. Надо было раньше думать. Особенно Вам. А ее угрозы? Я даже предполагаю, откуда ветер дует. Прознала про наследство и боится упустить шанс? Так я ей и про это сказал. Ничего не получит. А Вас запугивает и заставляет унижаться передо мной. Захотелось красивой жизни? Только не за мой счет. Правда, повторяюсь, материально обеспечу обоих. Нуждаться не будет, но и шиковать не получится.
— А теперь идите домой. Мне больше нечего Вам сказать, — я замолчал. Усталость навалилась до такой степени, что, казалось, будь я в этот момент один дома, свалился бы на диван и уснул мертвым сном. — И будьте уверены, она манипулирует Вашими материнскими чувствами.
— Матвей Дмитриевич, мне домой с таким ответом нельзя. Я боюсь за нее. Так и сказала: «Домой можешь не возвращаться, если не уговоришь…»
Я развел руками:
— Послушайте, и что же Вы предлагаете? Уступая капризам своей взбалмошной дочери, хотите заставить меня жениться?!
— Матвей Борисович, а что если она выполнит свои угрозы? Как жить с этим будем? И я, и Вы?
Мой глубокий вздох был ответом на ее вопросы.
— Откуда я знаю, что делать с Вашей сумасбродной дочкой? В психушку ее надо отправить. Пусть там ей мозги вправят. Может, одумается.
— Признаюсь, я и сама думала об этом. У нее просто навязчивая идея — выйти за Вас замуж. Может быть, это из-за беременности?
— Из-за дурости все это. Ведь она прекрасно знает, что я не люблю ее. Да и она вряд ли настолько влюблена в меня. Не верю. Ни одному ее слову не верю. И Вам не советую. Блажит она. Что-то не замечал я у нее суицидальных наклонностей. Наоборот, ей хочется взять от жизни все и сразу.