— И еще: надо бы тест сделать, как договаривались. Ребенку пора дать имя и… фамилию.
— Ах, вот что тебя больше всего интересует! Значит, до сих пор не веришь, что твой? Ну и убирайся, если не веришь. Сами вырастим. Убирайся, сказала! — уже кричит она. На крик вбегает мать. Глазами велит мне выйти из комнаты. Ухожу с удовольствием. Надоели ее фокусы.
Пока Елена Васильевна успокаивает разбушевавшуюся дочь, я стою у кроватки малыша. Славный он. Вот улыбнулся во сне. Осторожно, одним только пальцем глажу его по щечке. А он поворачивает головку, причмокивая, словно в поисках молочка.
— Эх, бедолага! Не такая мама тебе нужна, — шепчу тихо, чтоб никто не услышал. — Ладно, спи.
***
Понимая, что от Арины согласие на тест мне не получить, решил сделать его тайно. Улучив момент, когда возле малыша никого нет, рассматриваю его вещички и не знаю, что выбрать.
В руках у меня специальный пакет для образца, выданный в лаборатории, куда я обратился предварительно. В нем даже ватная палочка есть. Но я не рискую взять анализ с внутренней щечки. Вдруг кроха резко повернется. Нет, не стану. Осторожно беру его соску и, ужасно волнуясь, отправляю ее в пакет. Остается только съездить в лабораторию. И тогда все сомнения последних месяцев останутся позади.
Теперь придется набраться терпения до получения результатов теста ДНК. Правда, анонимное тестирование имеет свои недостатки. Ведь в его результаты могу поверить только я. Но мне большего и не надо. В обратном случае, согласия Арины придется ждать еще долго. То она не в духе. То плохо себя чувствует. То вообще ей это не надо, и она орет, что у меня нет совести.
Ага. У меня точно нет совести. Вот так, втихушку, устанавливать степень родства с этим чудом в чепчике. Мерзко, подло, но по-другому никак.
Я должен, наконец, внести ясность, что же было на самом деле и являюсь ли я отцом малыша. Хотя полной ясности в любом случае мне не узнать. Да это уже и не важно.
А что до Арины, то если ей понадобится получить результаты официально проведенного теста, который можно представить в суде, — пожалуйста. Я не против. Только зачем ей это. Ведь я не собираюсь отказываться от своих слов о финансовой поддержке при любом результате генетического анализа.
Вообще мне вся эта история порядком надоела. Чувствую себя то гадом последним, пытающимся отказаться от собственного ребенка. То последним идиотом, позволяющим долгие месяцы держать себя под напряжением в 220 вольт. Ведь Арина — не женщина. Это фурия, вампир, цунами.
И если я все-таки пошел у нее на поводу, то только ради спасения жизни крохотного комочка, к которому испытываю чувство, не поддающееся определению. Люблю ли я его? Честно, не знаю. Думаю, все из-за предшествовавшей его рождению неприглядной истории. В ней я представлен предателем по отношению к Ксюше. Деспотом по отношению к Арине. Колеблющимся — к Елене Васильевне. Глупейшим человеком по отношению к самому себе.
А кроха вызывает трепет в моем сердце. Он вне всяких недоразумений между взрослыми. Он родился, чтобы быть счастливым. В этом я буду помогать ему всеми силами.
И генетическая экспертиза никак не повлияет на мое решение.
Для чего я это делаю? Скорее для того, чтобы освободиться от угрызений совести в содеянном. Ведь до сих пор не верю, что мог вот так просто, в угоду собственной похоти, пусть даже взбунтовавшейся в состоянии алкогольного опьянения, предать лучшее, что было в моей жизни — любовь Ксюши.
Что даст мне результат теста? Доказательство непричастности к рождению малыша или наоборот. Но самое главное — уличение во лжи самой мерзкой женщины, с которой я вынужден был вступить в фиктивный, вернее, договорной брак.
Говоря о непричастности, я не совсем прав. Ведь я перешагнул через себя ради того, чтобы этот чудесный малыш родился.
А теперь пришло время расставить все точки над i.
Глава 29
Вернувшись с работы, я еще из прихожей слышу перебранку между Ариной и матерью.
— Мааам, а где вторая пустышка?
— Посмотри на столике. Я не убирала.
Застываю, понимая, ЧТО сейчас начнется.
— Нет ее здесь. Может, ты взяла простерилизовать?
— Говорю же тебе, там она должна быть. Сейчас я посмотрю.
— Что смотреть! Исчезла она. Здесь только одна. Ты хоть понимаешь, что это значит?!
— Эка невидаль — пустышка пропала. Закатилась куда-то или под простынкой.
— Да обыскалась я уже везде. Неужели не доходит, куда она исчезла.