На вершину холма взобрался гонец – один из тех соглядатаев, которых Ричард разослал по окрестностям, – и доложил, что ему удалось обнаружить то место, где находится претендент на престол; когда гонец указал рукой, Ричард увидел Валлийца в окружении примерно пяти сотен человек, явного резерва, стоящего в стороне и пока не ввязывающегося в бой. Почти одновременно пришло сообщение, что в битве пали Джек Норфолкский и лорд Феррерз. Горевать по ним было некогда. Король послал новое подкрепление на передний фланг и гонца к Нортумберленду, призывая того вступить в бой. Пришедший назад ответ был таков: Перси Великолепный лучше останется позади, там, где он находится сейчас, «на случай атаки Стэнли».
Кэтсби, один из секретарей короля, обратился к нему:
– Сир, нам следует отступить – ничего еще не потеряно. Если мы отойдем, то сможем набрать новых людей и дать сражение позже.
– Нет, – ответил Ричард. – Спор должен решиться здесь и сейчас.
– Стэнли может ударить нам в спину в любой момент... – начал Кэтсби.
Но король нетерпеливо махнул рукой, отсылая секретаря прочь.
– Мой шлем, – крикнул Ричард Тому, и юноша подошел к государю, чтобы опустить забрало. – Мы отправимся искать Генри Тидра, – заявил король.
Поднялась суматоха. Позади короля собралась вся его свита, эскорт и пажи, оруженосцы, аристократы и сыновья мелкопоместного дворянства – все, кто служил Ричарду и беззаветно любил его. Том оглянулся на них: вот Фрэнсис Лоуэлл в тунике с изображением гончего пса; Джон Кендалл, секретарь короля; Редклифф, Эштон, Констебль – стаффордширцы; добрый сэр Брэкенбери, комендант Тауэра, прискакавший с отрядом лондонцев, чтобы участвовать в битве на стороне своего повелителя; оруженосцы, пажи, некоторые – совсем еще мальчики. В общей сложности человек восемьдесят против пятисот солдат Тидра. Но этого могло вполне хватить. Если им удастся сразить Валлийца, мятежникам не за что будет биться, они отступят и побегут. И Стэнли поспешит, как всегда, перейти на сторону победителя. Люди Ричарда должны отдать за победу жизни.
Испустив боевой клич, Ричард помчался на своем Белом Суррее вниз по склону холма, а за королем поскакала его свита, ободряя себя дикими воплями. Это были его, его собственные люди, верность которых не могло поколебать ничто. Layalute me Lie. Том подстегивал своего Барбари, не сводя глаз с маленькой фигуры впереди, размахивающей боевым топором и увенчанной золотой короной; пыль летела из-под копыт, над головами реяли три штандарта: с королевскими регалиями Англии, крестом Святого Георгия и белым вепрем Глостеров. Долину воины пересекли галопом, высунув языки, как охотничьи собаки, под самым носом у одетых во все красное людей из отряда Стэнли, ратники короля мчались прямо к тому месту, где стояла группа всадников, плотно сбившаяся вокруг Валлийца и его знамени с красным драконом.
Лошади вставали на дыбы и ржали, крутящиеся в воздухе топоры вспыхивали, как молнии, в ослепительных лучах солнца, крики гнева и боли сотрясали воздух, а земля была обильно полита кровью. Люди Ричарда прокладывали себе путь в людском море, расступавшемся перед ними. Мечи их иногда звенели, встретившись с металлом доспехов, а иногда податливо тонули в плоти и костях. Лоуэлл и сэр Роберт Перси были впереди вместе с королем, Том с Редклиффом были с другой стороны, чуть позади государя. Шаг за шагом расчищали они себе путь к бьющемуся сердцу мятежа, к этому бледному, соломенноволосому Валлийцу. Трясясь от страха, сидел он на своей лошади и смотрел, как все ближе и ближе подступает к нему смерть.
Оказавшись всего в нескольких ярдах от претендента, король сам зарубил знаменосца, и красный дракон был втоптан в грязь, но тут, перекрывая шум схватки, раздался крик Редклиффа, и люди короля увидели краснокафтанный отряд Стэнли, налетающий на них с фланга. Итак, Стэнли все-таки вступил в бой! Редклифф и еще несколько человек повернулись лицом к этой опасности, но теперь уже люди Ричарда падали под ударами вокруг государя. Был выбит из седла его собственный знаменосец, но сам Ричард бился с такой яростью, что скоро оказался отрезанным от своих людей, прорубившись глубоко в ряды противника.
– Измена! Измена! – кричал король, и Том, слыша этот отчаянный вопль раненого зверя, почувствовал, как сердце у него подпрыгнуло куда-то к горлу. – Измена!
Жадно хватая ртом воздух, с глазами, мокрыми от слез, Том бросился вперед, к своему лорду, видя через частокол пик, окружавших Ричарда, его увенчанный короной шлем и руку, сжимавшую залитый кровью боевой топор, все еще опускавшийся на головы врагов.
– Милорд! – крикнул Том, но горло его было забито пылью. Он успел мельком увидеть бледное лицо Ричарда и был уверен, что король услышал голос своего оруженосца, но тут на голову юноши обрушился мощный удар; мир, казалось, взорвался. Том упал, и в тот же миг целая дюжина копий насквозь пронзила доспехи короля, и с ужасным криком Ричард тоже расстался с жизнью, упав под градом ударов всего в каком-нибудь метре от своего заклятого врага. Испуская дух, король все еще шептал то слово которое принесло смерть.
Разбитые и истекающие кровью остатки армии последнего английского короля разбрелись по северу и югу. Люди из Йорка, включая и отряд Морлэндов, были еще в пути: призвать их к бою было задачей Нортумберленда, а он не выполнил её, и весть об общем сборе достигла их только поздно вечером в пятницу, девятнадцатого. Они выступили еще до рассвета, двадцатого, но к десяти часам утра двадцать второго, когда битва уже завершилась, они не добрались еще и до Лестера. Им оставалось лишь повернуть своих коней и с сердцами, преисполненными горя и стыда, отправиться по домам.