Теперь, когда победа осталась за ней, Элеонора готова была взглянуть на мужа поласковее.
– Ну ладно, коль уж ты здесь, – сказала она, – ради Бога, сядь и отдохни. Нет, нет, не так близко, устраивайся на траве вон там, в тени. Джоб, сбегай в дом и принеси хозяину кружку эля – да смотри, чтоб не теплого! Спроси у Жака – он всегда держит для меня запас в холодке.
– Слушаюсь, мадам, – кивнул Джоб и исчез.
Роберт несколько смягчился, видя, как его ненавистный соперник столь смиренно бросился обслуживать его, и опустился на траву, уже тоже готовый быть любезным.
– Ну, – спросила Элеонора, – и как идет стрижка?
– Если учесть, что у нас не хватает людей, то, можно сказать, хорошо, – ответил Роберт – Нам надо закончить со всем стадом до дня святого Иоанна, тогда у нас останется время, чтобы связать шерсть в тюки до приезда броггера.
– Какие-то чудные у вас, у овцеводов, названия для самых простых вещей. Броггер – это ведь скупщик шерсти, так ведь?
– Ну, конечно, – просто ответил Роберт. Он так привык к этим словечкам, что считал их употребление само собой разумеющимся и не видел в них ничего странного. – Он скупает весь настриг у всех овцеводов в округе, отвозит в Гулль или в Лондон и продаст там оптовикам, которые уже переправляют шерсть ткачам за границу.
Элеонора кивнула. Она уже слышала все это раньше, но сейчас вдруг задумалась.
– Броггер ведь должен как-то жить и сам, – словно размышляя вслух, проговорила она. – А ведь ему еще надо содержать всех этих лошадей и мулов и что-то платить возчикам.
– Само собой, – безразлично кивнул Роберт.
– Значит, чтобы выручить достаточно денег, он должен заплатить тебе за шерсть меньше, чем получит с оптовиков, – продолжала Элеонора, – Иначе ему не на что будет жить.
– Естественно. А у тебя есть голова на плечах, дорогая моя госпожа, – улыбнулся Роберт, довольный, что жена проявляет хоть какой-то интерес к его делам.
– Но тогда, – заявила Элеонора, – почему бы нам самим не взять и не отвезти всю шерсть в Лондон и не продать её там сразу оптовикам? Зачем нам связываться с броггерами? Ведь деньги, которые они сейчас выручают, могут остаться у нас!
– Потому что мы овцеводы, а не торговцы шерстью, – ответил Роберт.
– А почему это нельзя изменить? – удивилась Элеонора. – Разве есть закон, который запрещает человеку быть сразу и тем, и другим?
– Нет, – покачал головой Роберт. – Я знаю нескольких торговцев шерстью, которые сами держат овец, но...
– Ну вот видишь, если есть торговцы, которые держат овец, то почему бы овцеводу самому не стать торговцем? – возбужденно проговорила Элеонора. – Разве это не принесет большей прибыли?
– Отец никогда не согласится, – вздохнул Роберт.
– Ну, конечно, если работать так, как он, то заниматься торговлей просто некогда, – кивнула Элеонора. – Ведь он всегда все делает сам, вечно помогает своим людям, так что у него просто не хватит времени, чтобы быть еще и купцом. Но если у тебя есть помощник, который наблюдает за работниками, то ты можешь заняться другими делами.
– Да, я понимаю, – кивнул Роберт, – но отец все равно не согласится. По одной простой причине – он никогда не доверит ферму постороннему человеку! Старик едва-едва решился оставить все хозяйство даже на меня, когда уезжал повидаться с лордом Эдмундом. Так что же говорить о каком-то чужаке, не имеющем отношения к нашей семье!
– Но я и не предлагаю старику торговать. Я думала о тебе! – воскликнула Элеонора.
– Ферма принадлежит отцу, – ответил Роберт. – И пока он тут хозяин, все будет делаться так, как он пожелает. Он никогда не согласится на то, что ты предлагаешь, и я посоветовал бы тебе даже не лезть к нему с этим. Ты же знаешь, каким он стал в последнее время...
В этот миг вернулся Джоб с кувшином эля и оловянными кружками.
– Прошу вас, хозяин, – сказал юноша. – Эль восхитительно холодный – он стоял на полке в колодце. Позвольте вам налить?
Джоб говорил так почтительно, что Роберт опять смягчился и разрешил ему наполнить кружку, не спуская с юноши критического взгляда.
– У тебя это хорошо получается, – неохотно признал Роберт, глядя, как ловко Джоб управляется с кувшином, кружками и полотенцем.
– Меня хорошо учили, хозяин, – ответил Джоб, мимолетно улыбнувшись Элеоноре. Роберт опять почувствовал раздражение.
– Ну и чему еще ты научила его? – спросил он у своей жены.
– Играть на музыкальных инструментах и петь, а еще – читать, писать и считать, – улыбнулась Элеонора.
– Значит, скоро ты будешь просто идеальным кавалером, молодой человек, – заметил Роберт. – Тебе повезло, что твоя хозяйка так благосклонна к тебе.
– Никакого везения, – опять рассмеялась Элеонора. – Чем большему я научу челядь, тем лучше она будет нам служить. Когда ты станешь купцом, Джоб будет тебе гораздо более полезен, умея читать и считать. А умея писать, он сделается для меня отличным управляющим. То же самое относится и ко всем остальным слугам. Разве ты этого не понимаешь?
Элеонора улыбалась мужу так тепло, что его взъерошенные перышки опять улеглись. Она считала Джоба всего лишь полезным слугой! Это хорошо. И она готовила парня для того, чтобы он помогал и ему, Роберту! Это было еще лучше! Роберт, нежно взглянул на жену и подумал, что мир прекрасен. Холодный эль приятным прохладным ручейком заструился по иссушенному горлу Роберта.
– Конечно, моя дорогая, ты права, – заявил он. – Я согласен и с тем, что ты говорила о продаже шерсти напрямую. Но тут уж нам придется подождать, пока я не стану хозяином фермы. Тогда мы сможем делать все, что нам заблагорассудится. А пока даже не заикайся об этом моему отцу. Налей-ка еще эля, Джоб! И позаботься заодно о кружке своей госпожи.
Джоб принялся разливать эль, пряча улыбку. Юноша очень любил своего хозяина, почти так же сильно, как и свою госпожу, но считал Роберта простодушным малым. И уж, конечно, госпожа знала, как управляться с мужем! Роберт Морлэнд может сколько угодно распространяться о том, что будет, «когда он станет хозяином фермы», но Джоб мало сомневался в том, кто тогда возьмет все дела в свои руки.