Лорд Эдмунд и Белль возглавляли кортеж, за ними следовали Элеонора, её нареченный и Морлэнд, все в своих самых нарядных одеждах. Элеонора выглядела ослепительно-прекрасной, как и положено невесте. Она облачилась в свое лучшее платье из темно-красной шерсти с небесно-голубой нижней юбкой. Тонкую талию девушки стягивал пояс, сплетенный из золотой проволоки и украшенный ляпис-лазурью, подарок к свадьбе от опекуна; с пояса свисал заветный молитвенник и выточенный из слоновой кости футлярчик для ароматических шариков – свадебный подарок от Белль. Волосы Элеоноры были уложены в прическу «a cornes», на которую набросили покрывало из великолепного накрахмаленного муслина; оно было тяжелым, и его трудно было удерживать в нужном положении, так что девушке все время приходилось выступать с высоко поднятой головой, как королеве.
её будущий муж и считал её королевой. Он был ослеплен её красотой с той самой минуты, как впервые увидел её, и тот факт, что невеста совершенно не обращала на него внимания, ничуть не удивлял юношу. Он понимал, что произвел на неё далеко не лучшее впечатление, поскольку появился перед ней весь в грязи и пыли после долгого пути, да к тому же всю дорогу его с ног до головы обделывал щенок, внесший свою лепту в букет стойких запахов человеческого и лошадиного пота. Даже сейчас, помытый и наряженный во все самое лучшее, Роберт чувствовал, что выглядит как воробей в стае соек. Его парадные одежды были не так уж и хороши; впрочем, его тощую, долговязую фигуру, похоже, не слишком украсили бы и самые великолепные одеяния. Юноша шел за своей суженой и страшно волновался.
Когда они оказались в зале, Элеонора огляделась и была обрадована и тронута тем, как много усилий приложили обитатели замка, чтобы сделать её праздник чудесным. Потом она посмотрела на мужчину, который стоял рядом: очень молодой человек с волосами какого-то мышиного цвета, с песочными ресницами и добрым, застенчивым ртом. Поначалу этот юноша напомнил ей барана, ибо в душе её жил совсем другой образ. Элеоноре нравились мужчины с квадратными челюстями, с солдатской выправкой, с уверенной улыбкой; плотно сбитые воины с сильными шеями жеребцов и широкими, мускулистыми плечами завзятых рубак. Как она может найти хоть что-то привлекательное в этом нервном мальчике со ртом поэта и телом танцора?
Но сейчас, когда их глаза встретились, она вспомнила, что этот юноша, с которым её только что соединили на всю жизнь, привез ей, Элеоноре, в подарок щенка, лучшего из всего помета своей любимой собаки. Маленький подарок, глупый подарок, особенно рядом со всеми теми свадебными дарами, которые сгрузили с вьючной лошади. Но мальчик старался сделать своей невесте приятное, и потому сейчас она улыбнулась ему. Это была слабая, едва заметная улыбка, но Роберту её было вполне достаточно. Его сердце подпрыгнуло, и он улыбнулся девушке в ответ, с обожанием взирая на неё. Отныне и навеки он принадлежал ей – и только ей!
Они заняли свои места за столом на возвышении, а все другие обитатели замка и слуги, вассалы и арендаторы расселись за длинными столами, тянувшимися внизу. Трубы проиграли звонкий сигнал, и все замолчали, пока лорд Эдмунд громким голосом читал молитву. Вновь пропели трубы, и пажи обнесли гостей серебряными сосудами, чтобы присутствующие могли ополоснуть руки, после чего дворецкий водрузил на стол деревянный кубок с серебряными ручками – круговую чашу – для торжественных здравиц.
– За господина Роберта и госпожу Элеонору, за то, чтобы Бог благословил их союз. Пусть жизнь их будет долгой и счастливой, добродетельной и праведной, – провозгласил лорд Эдмунд, и Элеонора опустила глаза, вся залившись краской. Она не привыкла быть в центре внимания. Потом хозяин замка произнес здравицу в честь короля, затем выпил за своего уважаемого гостя господина Эдуарда Морлэнда, а Морлэнд поднял тост за всех присутствующих на пиру. После чего круговая чаша была унесена; в центр стола поставили великолепный сосуд в форме усыпанного драгоценными камнями галеона, из которого каждый мужчина взял себе немного специй. Затем под звуки музыки появились пажи с первой переменой блюд.
– Милорд Эдмунд, у вас превосходный стол, – вскричал Морлэнд; и в глазах его светилось одобрение. – У вас, несомненно, отличный повар.
– О да, сэр, – ответил лорд Эдмунд. – Мой дядя кардинал отыскал его для меня. Этот человек служил на кухне у одного из лондонских олдерменов и не мог ожидать, что его оценят по заслугам. Но вот его хозяин умер, и, оказавшись у меня, повар стал воплощением мастерства и преданности – двух редких качеств, почти никогда не встречающихся вместе. Итак, вам нравится его стряпня?
«Могу побиться об заклад, что нравится», – с презрительной усмешкой подумала Элеонора. Пшеничная каша на молоке, приправленная корицей и кусочками оленины, суфле из каплунов, филе в галантине и жареный лебедь со всеми перьями, каждое из которых искусно вставлено на свое место, чтобы птица казалась живой, а впереди еще две перемены, каждая по меньшей мере из четырех блюд, с легкими закусками в перерывах. Заслужить одобрение какого-то варварского фермера будет не так уж и трудно.
Она повернулась к Роберту и резко спросила у него:
– Не думаю, что у вас часто бывает такой ужин, сэр? Полагаю, в вашем доме обычно не подают на стол больше трех блюд?
Роберт покраснел от стыда и ответил, не глядя на неё:
– Нет, госпожа, боюсь, что нет. У нас не очень хороший повар. Приличного найти так трудно...
– Это правда, – вмешался Морлэнд, услышав, о чем говорят молодые люди. – Я всегда держу глаза открытыми, но все путные повара проезжают мимо, оставляя нас ни с чем.
Лорд Эдмунд слегка улыбнулся.
– Без толкового повара не обойтись в любом хозяйстве, и мне искренне жаль, что вы много лет страдали без хорошей стряпни. Но, госпожа Элеонора, не бойтесь, я не собираюсь обрекать вас на подобные муки. Жак, мой второй повар, согласился поехать с вами и служить вам в вашем новом доме, так что в Йорке у вас будет почти такой же стол, как и в Дорсете.
Забота опекуна растрогала Элеонору почти до слез: ведь повар был самым необходимым человеком в любом хозяйстве; он получал больше всех и ценился превыше всего.