— Нет. Нам надо закончить разговор. Ты думаешь, услышал все? А это лишь начало! — подала голос Арпик.
И Николай невольно содрогнулся, сжался внутренне: «Что может быть хуже? Но, раз не решились сказать враз, значит, что-то паскудное затеяли. Не мялись бы вот так, переглядываясь, кому меня добивать?»
— Понимаешь, если мы получим разрешение на выезд, нам нужно будет утрясти квартирный вопрос…
— Что ты имеешь в виду? — перебил Николай Арпик, непонимающе глянув на сына.
— Ну что тут непонятного? Мы решили продать квартиры. Все. И на эти деньги жить первое время. Уже имеются желающие купить их у нас. И эту — тоже, — замялся Павел, не решаясь продолжить.
— Понятно! Вы хотите, дал согласие?
— Ну что ты? Мы тебя уже выписали, как покойного! — встряла Арпик.
— Тогда чего хотите?
— А ты не станешь настаивать на своей прописке сюда? — выпалила Наташка.
— Вы меня давно выкинули из сердец! И то я выжил! Что квартира? Потерянои впрямь всюду приживетесь! С чего я взял, что заболит ваше сердце по своей земле? Вам это не грозит! Никому! А и я — не пропаду! В чужом углу тепла не сыщешь. Так и у вас! Не бойтесь, не помешаю, не свяжу руки, не запрошусь к вам! Это все равно, что попроситься в склеп на подселение, я еще жить буду. Сам, как смогу…
— Да ты не обижайся, отец! Конечно, мы не оставим тебя без угла. Купим однокомнатную, где сможешь жить по-человечески. Писать будем. Может, когда смягчатся требования к эмигрантам, вытащим и тебя к себе! Мы не вычеркиваем тебя из памяти. Зря обижаешься! — пытался смягчить ситуацию Павел.
— Сынок! Меня не надо утешать! Я — не сопливый пацан и в сказки давно не верю. К счастью, подаяний тоже не просил. И от вас — ничего уже
не
хочу, — пошел в прихожую.
— Постой, отец! Это уж слишком! — схватил
за
руку сын. Удержал. Вернул на кухню. — Я не отпущу тебя! Поживи с нами! Еще неизвестно ничего! Могут отказать всем нам, а могут взять, но тоже не всех. И ты не будешь одинок!
— Эх, Пашка! Да вы все давно со мной
простились! И жалеете, что выжил я! Будь нужен вам, полегче была бы моя судьба! Но в том-то и беда, что я с вами одинок! Какой же смысл мне оставаться, если мать твоя, едва узнав, увидев, не меня жалела за пережитое, а деньги, что потратила на поминки, словно я ее о том просил.
— Не обижайся на нее. Она больная!
— Но не на голову!
— Не сердись! Ну, я прошу! Останься! Хочешь, у меня жить будешь.
— Не надо, Паша! Привыкать к твоей семье, чтобы вскоре проститься навсегда? Не стоит. Я ведь сердце не потерял. И, хотя в Сибири жил, не поморозил его. Этого испытания могу не вынести. Так что не обессудь. Мне ничто человеческое не чуждо.
— Не уходи. Прости нас. Поделились с тобой. Но не гоним от себя.
— А если завтра придут разрешенья, уедете не оглянувшись, забыв проститься. Станете торопить, чтобы скорее освободил квартиру. Сунете наспех в руки деньги на комнатуху с подселением и даже адреса на память не запишете. Разве я не прав?
Павел опустил голову, покраснев:
— В один день такое не решается! Не меньше месяца уйдет на оформленье визы.
— А что от этого изменится? Разлука неминуема. Стоит ли затягивать время?
— Ну что ты уговариваешь, если он не хочет побыть с нами? У него всю жизнь была аллергия к семейной жизни. Он — вечный бродяга! Таким только дай повод! Его к семье цепями не прикуешь! — попыталась изобразить обиду Арпик.
— Эх, женщина! Сколько раз в жизни ты обманывала и предавала меня? А теперь свою вину на меня взвалить решила? Еще недавно жаловалась на невестку. Оказалось, вместе с нею жить собираешься? Лгунья! Тебя ничто не изменит, ни жизнь, ни возраст, ни дети! Женою не была! И бабкой не стала. Как дерьмо в луже! Мотаешься по верху! Зачем живешь, сама не знаешь! — не сдержался Николай.
И решив досадить Арпик, снял пиджак с плеч, сказав:
— Остаюсь!
Наташка от неожиданности рот открыла. Арпик, стоявшая у стены, плюхнулась на стул.
«Уйти я всегда успею! Надо сначала найти место», — подумал Николай.
Павел облегченно вздохнул:
— Ну, теперь можно поговорить спокойно! Так, отец? Скажи, а кто тот грубиян, какой матери сказал о твоей смерти?
— Это Макарыч! Я с ним в зоне был знаком. Хороший человек!
— Ну и хороший! — фыркнула Арпик.
— Почему ты о нем спросил? — удивился Николай.
— Не случайно! — загадочно улыбнулся Павел.
— Вчера к нам целая колонна машин приехала. С товарами из Китая. А водители — наши. Зафрахтовали их мои партнеры. Привезли продукты, барахло, технику. А ответственный за доставку грузов уж очень похож, по описанию матери, на того гостя, какой тебя сумел безвременно похоронить. У него из сотни слов лишь одно приличное. А глотка такая, что мои компаньоны, на что люди тертые, уши затыкают. И что самое удивительное, редкостный нахал…
— В чем же это выразилось?
— Мою Татьяну, негодяй, схватил за грудь. Та ему по физиономии при всех влепила. А он расхохотался и брякнул: «Это она не от стыда! Не с гордости! За то, что я расколол ее! У нее сиськи не свои. Резиновые. Из китайских покрышек сделаны. Свои — только прыщики!»
Татьянка моя чуть не лопнула от злости. Но не станет же она оголяться, чтоб доказать обратное. Этот гад понимал и специально ее опозорил. Отплатил за свое фиаско, негодяй! А ты говоришь, хороший он человек.
Наташка еле сдерживала смех. Арпик откровенно улыбалась довольная, что не только ей досталось от Макарыча, а и невестке.
Николай заметил досаду сына и все же сказал:
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—