«Айри!!! Он попал!»
«Куда попал? Что случилось?»
«Сочувствую, хозяйка, но его сейчас съедят».
«А ты куда смотрел?!! Немедленно отгони зверя!»
«Отгонишь его, как же. Этот дурак на цзыкуна нарвался! А тому мои мороки до одного места».
«Держитесь, я уже бегу».
Если бы Тич и Ларс могли видеть в тот момент княжну! Она вихрем вылетела из родового замка, на глазах изумленных слуг одним прыжком перемахнула пятиметровую каменную стену (только белые юбки мелькнули в воздухе) и во весь дух помчалась через луга, на которых паслись тучные стада отца, по направлению к темнеющему на горизонте Прикарденскому лесу.
«Да пока ты прибежишь…»
«Я быстро прибегу!»
Девица ворвалась в родные джунгли, нырнула в персональный схрон между корнями одигойи, сорвала с себя мешающее бегать платье, схватила наряд из шкуры склизня и помчалась дальше, одеваясь на бегу. Закончив туалет, Айри взметнулась по стволу терквойи вверх и продолжила путь, перелетая с дерева на дерево с помощью лиан. Направление она держала четко, ориентируясь на мыслеобраз Тича.
«Делай что хочешь, но не дай ему сожрать Ларса!»
«И как ты себе это представляешь? Он уже висит над ним и ножками дрыгает. Не-э, съест. Обязательно съест», — безнадежно вздохнул Тич.
Девушка зарычала и попыталась прибавить ходу, но скорость теперь зависела не столько от нее, сколько от силы гравитации и длины лиан, которые она использовала в качестве средства передвижения. Она прекрасно знала методы охоты цзыкуна. Эта ленивая тварь не любила суеты и предпочитала не делать лишних движений, а уж если жертва искупалась в ее слюне, то шансов у нее практически нет, обязательно соскользнет в ее жадную пасть.
— Обидно вот так во цвете лет закончить жизнь в желудке твари неразумной, — с горечью изрек в пространство юный граф. — Кажется, скоро я познаю, что такое смерть.
— Нет, это надо же, — фыркнула снизу жаба. — Эта безмозглая козявка называет меня тварью неразумной, а сама несет такую чушь!
— Почему чушь? — опешил Ларс.
— Как мы можем знать, что такое смерть, если не знаем, что такое жизнь?
— Ух ты-ы! — Ошеломленный глубиною этой мысли, Ларс завертелся, пытаясь достать что-то из сумы. — Послушай, гениально! Это надо срочно записать! — Держась одной рукой за кожаный ремень, граф вытащил из сумки походную тетрадь и даже застонал от огорченья, сообразив, что на весу писать не сможет.
— А зачем писать? — заинтересовалась жаба.
— Такие истины должны жить вечно, и надо сделать так, чтобы о них узнали все!
— Узнав истину утром, к вечеру можно помереть! — хмыкнула жаба и снова распахнула пасть.
— С ума сойти! — ахнул Ларс де Росс. — Еще один шедевр!
Жаба вновь закрыла пасть.
— Возможно, ты не так уж безнадежен. И ты серьезно думаешь, мои сентенции кому-нибудь нужны?
— Спрашиваешь! Еще как! Мои читатели от них ну просто офигеют!
— Да ты никак писатель?
— Да. Я прямо вижу, как мой рыцарь Роланд встречает по дороге мудреца и восторженно внимает, балдея от его гениальных мыслей.
— И много у тебя читателей?
— Полно. Как мне в издательстве сказали: весь Дагар от моих книжек угорает, и Фарландия их начала уже читать.
— А ты в своей книженции и про меня пропишешь?
— Конечно! В моем сюжете как раз такого поворота событий не хватало. Тебя как зовут?