— Я не для себя, я для мамы. Мы у нее все кремы, ну, забрали — я хотел ей кремы купить. Я потому и стоял, где кремы.
Милиционер за столом опустил ручку, чтобы писать.
— Я никогда больше не буду, честное слово, дяди милиционеры. Только маме не сообщайте, а то я сбегу из дому!
— Отпустите его! — распорядился старший.— И смотри, мы тебя запомнили.
Опрометью бросился Вова из милиции. Уже на улице его догнал милиционер и дал ему два рубля:
— Купишь маме кремы. И смотри, чтобы больше я такого нищего нигде не видел. Ты же октябренок, правда? Неужели тебе не стыдно?
Немного отбежав от милиции, Вова остановился и огляделся — где-то наверняка должен был его ждать Ивасик, не мог же он сбежать. Но Ивасика не было. Вова даже вернулся к милиции. Ивасика нигде не было. Вова заглянул в универмаг — Ивасика не было и там. «Сбежал, — подумал Вова. — Или...» И он заспешил домой, забыв даже кремы купить. У подземного перехода послышался ему знакомый голос. Чей-то
смех, а голос, похоже, Ивасика. И в самом деле, между решеткой и тумбой стоял Ивасик, а рядом с ним человек пять парней и девушек.
— Твоей маме нужны кремы? — спрашивал Ивасика веселый парень, и попутчики его улыбались. — Сколько же ей нужно кремов?
— Чем больше, тем лучше,— отвечал с полной доверчивостью Ивасик.
— А почему ей нужно так много кремов? — продолжал расспрашивать веселый парень.
— Для еды, — сказал Ивасик, уже забыв, что просил он деньги на кремы якобы для мамы.
— Подожди, — вмешалась девушка. — Может, ты перепутал. Может, маме нужен кондитерский крем?
— Не мешай ему, — попросил веселый парень.
— Так-так, — вмешался его товарищ,— и красивая она, твоя, мама?
— Мама-то? — Он все забывал, что речь идет о маме. — Ну, конечно.
— А какие глаза?
— Ну, разные — их ведь три, — ответил добросовестно Ивасик, который опять уже думал о Завре.
Вся компания дружно расхохоталась.
— Ребята, мы опаздываем,— сказала девушка.— Давайте мальчику кто сколько может, ему для его красивой мамы кремов нужно много — тем более что она не только мажется кремами, но еще и ест их.
Конечно, это были студенты — нищая и щедрая публика: они выскребли все из карманов. И домой Ивасик и Вова вернулись с кремами.
«ОНИ ЕЩЕ И СВИСТЯТ»
Конечно, Ивасик и Вова перенесли больше, чем Глеб и Лиля. Но оказалось, что могли бы и не стараться. Пока они добывали деньги для кремов, Завря выбрался из детской комнаты — и это при том, что Глеб, ссылаясь на свои опыты и занятия, собственноручно вставил в дверь детской английский замок! — нашел в ванной тюбики с зубной пастой и сейчас, развалившись на диване, сосал мятную пасту, а рядом уже валялся пустой тюбик из-под «Поморина».
Полдня Ивасик сидел над своим другом, боясь, не заболеет ли тот. Но нет — все было в порядке.
— Древность полна загадок,— изрек по этому случаю Глеб.
Стали английский замок не просто захлопывать, но еще и поворачивать в нем ключ. Однако через два дня, вернувшись из школы, они застали Заврю с тюбиком сапожного крема в коротких ручках и рот его уже был коричневый от высосанного крема.
И снова тревоги — и снова Завре хоть бы что.
— Ты заходил в детскую? — спросила как-то вечером папу мама. — Как они только живут в этом запахе? По-моему, у них пахнет всем, даже сапожным кремом!
— Ничего, пусть развиваются,— сказал, не отрываясь от газеты, папа.
Глеб долго думал над феноменальным поведением Заври. А потом сказал маме, что хочет сам сходить за продуктами, голбасы он, которую велела взять мама, правда, не купил — зато принес несколько тюбиков с пастой-сыром. Конечно же, Завря с огромным удовольствием высосал сыр. Лиля хотела уже выбросить тюбик, но Глеб остановил ее. Он провел ряд опытов. Наливал воду в тюбик — Завря не пил ее. Насыпал в тюбик муки — Завря муку выплевывал. Потом Глеб размешивал в воде муку, пока не получалась паста, и напихивал в тюбик — Завря съедал эту «пасту» с завидным аппетитом.
Братья и сестра занялись опытами всерьез. Чего только не превращали они в пасту: яички и манную кашу, суп и мясо, пудру и детскую присыпку. Завря ел всё. Животик его раздулся, и он, продолжая быстро бегать по комнате, придерживал живот маленькими руками. Ивасик уже страдал. Он прекратил опыты угрозой, что все расскажет маме и папе, если они не прекратят напичкивать всем подряд Заврю.
Ничего, однако, с Заврей не случилось. Он оказался воистину всеядным. Всеядным, но не всякоядным. Он мог есть все, что угодно, но только из тюбика!