Но вот Глеб взял маску с трубкой и вошел в море. Он уже знал, что будет нынче изучать — рельеф морского дна после ночной грозы! Дно он знал достаточно хорошо — у него были даже рисунки дна и подводных морских дюн. При первом же погружении Глеб отметил, что дно изменилось: там, где накануне были ложбины, сегодня простирались продольные песчаные бугры. Изменилось расположение песчаных извилин. Он вышел из моря и сделал рисунок в журнале наблюдений.
После второго погружения он вытащил из воды краба, мертвой хваткой вцепившегося в покалеченную рыбку.
Какой ужас! — сказала мама. — Пойди брось в море.
Ивасик смотрел, болезненно морщась, из-за спины сестры.
— Это краб,— спокойно определил Вова.— Можно сделать консерву, а рыбу мама пожарит.
— Живодеры, — обругала Лиля братьев. — Естествопытатели.
Мама посмотрела выразительно на папу, но тот был доволен.
Ничего, пусть закаляются, — сказал он. — Ученый должен быть объективен. Законы биологии лежат вне нравственности. Так же как и законы кухни, между прочим.
Но тут Лиля вырвала у Глеба его находку и выбросила в море. Хотелось Глебу пхнуть ее, но чувство собственного достоинства не позволило, да и осторожность: Лиля была не слабее его, а главное — быстрее. И отправился Глеб снова в море, и отплывал все дальше и дальше от берега, и нырял.
Каждый уже занимался своим делом. Как вдруг Глеб подскочил над водой, замахал руками и закричал невнятно что-то.
— Он тонет! — вскричала мама, и все семейство бросилось в воду спасать Глеба.
Кто плыл, кто, подпрыгивая в воде, бежал, кто подныривал для быстроты — каждый, как умел,— и все были уже близко, когда Глеб, снова вынырнув, выкрикнул:
— Камень!
Это уже все разобрали. И решили, что его тянет под воду камень. Папа нырнул и увидел, что Глеб в самом деле прилип к какому-то камню, не такому уж и большому, размером с трехлитровый баллон. Папа рванул Глеба вверх, Глеб всплыл, крикнул «камень» и снова ушел под воду. Тогда папа еще раз нырнул и ухватился за камень. И вдруг камень легко, как пузырь, всплыл, и вместе с камнем всплыли Глеб и папа, удивленно уставившиеся друг на друга. Глеб и папа одновременно отпустили камень, но и тогда он не пошел ко дну.
— Ты что? Это что? — задал папа сразу два вопроса, хотя обычно он не задавал вопросы, а, наоборот, отвечал на них. Но Глеб не в состоянии был ответить — стянув маску, он отпыхивался.
» Нужно... его... на берег, — наконец выговорил Глеб.
К этому времени подплыли уже остальные Гвилизовы и принялись толкать плавающий, как пенопласт, камень. Скоро роли разделились. Глеб, папа и мама подталкивали камень, плывя, Ивасик и Вова просто держались за него, как за спасательный круг, а Лиля кувыркалась впереди, расчищая, как она говорила, дорогу.
Они были уже в нескольких шагах от берега, когда камень вдруг ухнул под воду. Конечно, Ивасик и Вова от неожиданности тоже булькнули вниз. Папа нырнул за детьми, а Глеб за камнем. Было уже неглубоко, и дети тут же встали на ноги, а бедный папа чуть не воткнулся головой в песок. Но вот камень лег так плотно, что никакими силами ни Глеб, ни папа с мамой не могли его сдвинуть с места.
— Тащи палки! — закричал Глеб так, будто на голом песчаном пляже были какие-нибудь палки. Разве что стояла одна кривобокая скамейка. Хозяйственный Вова к ней и направился. Но скамейка так глубоко ушла в землю, что нужен был бы экскаватор, чтобы выкопать ее.
— А почему, собственно, мы должны тащить на берег этот камень? — возмутилась вдруг мама.
Но Глеб и не подумал объяснять. Он пыхтел, пытаясь сдвинуть камень с места. Рядом с ним точно так же пыхтел и старался папа — не то из солидарности с натуралистом- сыном, не то разозленный странным коварством неодушевленной природы. Ивасик в это время уже лежал на песке, дрожащий от переохлаждения и, если бы не крупная дрожь, вполне бы мог сойти за утопленника: синее лицо, закрытые глаза, прилипшие ко лбу мокрые волосы, приоткрытый рот. Мама, перекатывая его с промокшего песка на сухой и горячий, попутно растирала мохнатой простыней. От ревности к брату Вова так расшатывал скамейку, что, казалось, вполне обойдется и без экскаватора.