Совсем успокоившись, Семёныч умеренно жал на педаль, поднимаясь на Шамаровский перевал, и "вывалившись" на его вершину, в свете фар увидел полосатый жезл.
"Ну как же без этого?" - Усмехнулся Семёныч, останавливая прижавшийся к обочине микроавтобус и нажимая кнопку автоматического опускания стекла.
- Добрый вечер. Старший сержант Никулин, городская инспекция. Предъявите ваши документы.
- Пожалуйста, инспектор. Сами бывшие... - Сказал Семёныч, подавая в окно пенсионное, права и "сорку ".
- Что везёте, Семён Семёнович? - Спросил инспектор, освещая салон фонарём. - Грибы? - Он засмеялся, увидев стоящую на полу корзину и на переднем кресле рюкзак. Не поздно для грибов?
- Сердечко прихватило, пришлось пережидать пока пройдёт... - сказал водитель.
- Лекарства пили? - С надеждой в голосе спросил инспектор, близко придвигая к окну свою голову.
- Только нитроглицерин, - усмехнулся Семёныч. - У меня сын инспектор, я в курсе, что пить нельзя...
- А как фамилия? А... понятно. Счастливого пути. - Он козырнул, отдавая документы левой рукой.
Семёныч поблагодарил и отъехал. До дома он добрался без происшествий. Войдя в квартиру, поставив корзину и сбросив рюкзак с "опятами", он подумал:
- "Маслята - патроны, а "опята" - баксы" ... Забавно...", - посмеялся Семёнов.
В его холостяцкой квартире было прибрано. Семёныч не любил беспорядка. Просыпаясь, он перво-наперво, прибирался. Потом делал зарядку, если хватало сил, но чаще, сама приборка ею и являлась.
Выбрав из рюкзака в таз опята, он отнёс все грибы в ванную, уселся поудобнее и стал их перебирать. На деньги он практически не взглянул. За свою оперскую жизнь, он не раз видел много денег, правда чужих, но много, и привык к ним относиться спокойно, как врач к человеческим страданиям. Без эмоций. Не однажды его пытались подкупить. И за что-то, и просто так, "на крючок". И суммы были приличные. Но "обликоморале" он сохранил. Алчность у него отсутствовала напрочь. Оттого от него ушла сначала одна жена, а потом и другая.
Закончив с грибами, и поставив на плиту громадную сковороду под "жарёху", Семёныч достал из шкафа старинный кожаный "аташе кейс", в простонародье называемый "дипломат", и прямо в прихожей переложил в него пачки, аккуратно стряхивая с них в рюкзак грибные крошки и листву, и протирая каждую пачку чистой влажной тряпочкой. Понюхав одну из пачек, он, вместе с запахом типографской краски, почувствовал запах грибов. "Опята..." - снова усмехнулся он. "Жу, жу, жу", - вспомнил он старый-старый мультфильм, где деньги пахли мёдом. Миллион вошёл весь.
Обмотав "дипломат" в пищевую плёнку, Семёныч положил его обратно в шкаф. Деньги в таких количествах ему были не нужны. Пенсии и подработки хватало на нормальное житьё и содержание дочери от второго брака, уже оканчивающей школу. А за потраченный хотя бы один доллар могут и "предъявить". Не известно кто, пока... Но это ничего не меняло. Не верил Семёныч, в "бесплатный сыр", вдруг упавший в руки сверху. Следом мог прилететь и кирпич.
Закончив с долларами, он пошёл в "ванную", где, забравшись под душ, с удивлением стал разглядывать своё тело. Живот и зад "сдулись". Плечи... Да что там плечи... В зеркале был совсем другой Семёныч. Даже лицо... Скуластое... Он вздрогнул... Волосы... У него везде на голове были волосы... Русые, в меру короткие, в меру длинные.
Семёныч судорожно проглотил слюну и включил воду. Стоя под душем и глядя на себя, стоящего под струями, он вспомнил голос: "Время отключения жизненных функций до начала регенерации триста пятьдесят два земных дня". То есть, столько ему оставалось жить, если бы не "волшебный камень". "Триста пятьдесят два, триста пятьдесят два..." - билась и билась в его голове упрямая фраза. А сейчас еще девяносто лет?! Соль защипала глаза, но внутренний стержень выпрямил тело и взгляд его стал сначала стальным, а потом спокойным.
Значит так кому-то надо. "А уж мне и подавно", - рассмеялся он и с удовольствием стал намыливать новое тело сеткой. "Жарёха! - Вспомнил он, закрывая воду, хватая большое полотенце, и шлёпая мокрыми ногами по линолеуму, бросаясь в кухню. Вовремя. Влага из грибов вся выпарилась, и грибы стали жариться. Перемешав их с луком и долив масла, он достал из холодильника остатки жаренной картошки и высыпал в грибы.
Вынув из холодильника мисочку с солёной капусткой и бутылку с прозрачной жидкостью, он поставил всё это на журнальный столик в зале перед телевизором. Перемешал ещё раз "жарёху", чуть-чуть долив масла, нарезал хлеб, вернулся в зал и налил водку в рюмку. Подумал, подержав запотевшую прохладную емкость, и, не торопясь, выпил. Прочувствовав продвижение продукта вниз, он выдохнул и, занюхав корочкой хлеба, положил в рот капустку, надкусил хлеб. Нажал кнопку пульта телевизора. Канал "Боец" показывал старые бои Фёдора Емельяненко.
Откинувшись на подушки дивана Семёныч подумал: "Как хорошо...".
После хорошего ужина и пережитых волнений мозг отключался, и Семёныч едва добрался до кровати, с трудом заставив себя встать с дивана. Он терпеть не мог засыпать в зале под телевизор, и просыпаясь среди ночи, выключать его и перебираться в холодную постель. Прикоснувшись головой к подушке, он сразу уснул.