Принесли второе блюдо. Перед обедающими поставили чистые приборы. На второе было жареное голубиное и кроличье мясо, помимо этого на столе появились тушеные овощи, вазочки с кремом и желе, а также блюда с пирогами, среди которых, как быстро определила мисс Скамблесби, был Gateau Mellifleur , особенно любимый ею.
Леди Лайонел взяла немного артишоков под соусом.
— Я было подумала, — начала она, — если, конечно, Джилли не против, мы могли бы сыграть партию в вист после обеда. Надеюсь, мистер Ромзей согласится принять участие, а если нет, то в конце концов и Амелия играет не так уж скверно.
Ее муж поспешно поставил на скатерть бокал, который собирался пригубить и торопливо проговорил, что ей должно быть известно — Джилли не любит играть в вист. И не обращая внимания на ее просительный взгляд, добавил:
— Вообще — в карточные игры. К тому же, я только что вспомнил, Чигвел принес сегодняшнюю почту, и там есть письмо тебе, Джилли, от твоего дяди Генри. После обеда я его тебе дам.
Заинтриговав герцога, милорд продолжал обед. А леди Лайонел опять впала в праздное состояние духа, лениво размышляя о том, о чем мог написать лорд Генри. Мисс Скамблесби заметила, что они уже очень давно не имели счастья видеть лорда и леди Генри Вейр в Сейл-парке; а мистер Ромзей спросил, как себя чувствует мистер Мэттью в Оксфорде первый год?
— Нет, он уже там третий год, — сказал герцог.
— Но, полагаю, не в нашем колледже? — шутливо спросил мистер Ромзей.
Местоимение, употребленное во множественном числе, могло возникнуть потому, что мистер Ромзей когда-то сопровождал своего ученика в Оксфорд, осуществляя необходимый тогда контроль за его здоровьем, а также поведением. Герцогу, который так много в юные годы страдал из-за тягостного присмотра, было неприятно даже упоминание о том времени, и он едва удержался от насмешливого ответа.
— Мой племянник учится в Магдален Колледже, — коротко ответил лорд Лайонел. — Что касается моего брата и его жены, то они провели у нас шесть недель прошлым летом… и к тому же привезли своих детей! Я еще долго не забуду этого визита! Они испортили южную лужайку, решив превратить ее в поле для игры в крикет. Если бы они были моими сыновьями…
— Но они прежде спросили моего разрешения, сэр, и я дал его, — смиренно сказал Джилли.
Лорд Лайонел открыл было рот, чтобы выразить свое неодобрение, но подавил в себе это желание и после некоторой паузы спокойно произнес:
— Это твоя лужайка, и ты можешь делать на ней все, что угодно. Но клянусь, я не понимаю, почему ты позволил им ее испортить?
— Возможно, потому что мне самому часто хотелось поиграть там в крикет.
— Ага! И сейчас ты бы, наверное, поблагодарил бы меня от всего сердца, если бы я позволил тогда тебе и Гидеону испортить одно из лучших мест во всем поместье! — сказал его светлость.
К тому времени мисс Скамблесби уже съела свою порцию Gateau Mellifleur , и леди Лайонел поднялась из-за стола. Двери открылись, и обе леди удалили оставив джентльменов допивать вино.
Посуду убрали, скатерть заменили на свежую, в на столе появились графины. Слуги вышли из комнаты, и лорд Лайонел уселся поудобнее, чтобы вкусить послеобеденного португальского, что он считал большим удовольствием, а его племянник — великим неудовольствием. От камина за спиной герцога шел стесняющий его жар, стул был неудобным, более всего он не любил вина.
Лорд Лайонел принялся рассуждать о преобразованиях в одном из поместий герцога, которые, как считал управляющий, принесут большую пользу и выгоду.
— Тебе бы следовало встретиться со Скривеном, Джилли, — сказал лорд Лайонел. — Ты не должен забывать, что меньше, чем через год, ты станешь полноправным владельцем своих поместий. И я хочу, чтобы ты хорошо ознакомился с тем, как нужно вести дела.
— Господи, конечно! — воскликнул мистер Ромзей, потягивавший маленькими глоточками вино. — Это действительно так. Господи Боже мой, тебе ведь будет двадцать пять лет в будущем году. А мне все кажется, будто только вчера мне выпала великая честь быть твоим главным наставником и учителем.
— Я никогда не сомневался, что сделал правильный выбор, — милостиво заметил его сиятельство. — Но я должен сказать, что не хочу, чтобы мой племянник ожидал, что и дальше по жизни его будут вести за ручку. У тебя тысяча прекрасных качеств, Джилли, но, к сожалению, тебе не хватает решимости.
Герцог не стал опровергать это обвинение. Он знал, что оно справедливо. Но он с трудом удерживался от содрогания, представив, что могло бы происходить в Сейле, если бы он был наделен таким же властным характером, как его дядя. Кузен Гидеон в какой-то мере обладал им, и поэтому пользовался у своего отца уважением. Но Гидеон всегда был крепким, драчливым мальчишкой и никогда не принимал все слишком близко к сердцу. Он всегда стремился избежать всеми правдами и неправдами наказания за свои проступки. И герцог не знал, какая судьба ему ненавистна больше. К счастью для него самого, лорд Лайонел обходился с ним гораздо нежнее, чем со своим сыном, и поэтому герцог не боялся его. Но добрая натура, нелюбовь к ссорам и громогласным препирательствам наряду с благодарностью дяде, который руководствовался заботой о его же интересах, устанавливая строгие правила жизни в поместье, — все это заставляло герцога смиренно подчиняться там, где его кузен немедленно бы восстал.