Вот и приходится теперь держать марку, и делать вид, что никогда не читает…
Поворчав ещё и покряхтев, он и сам вырвал пару страниц из несчастной книжонки, размял, чтобы было помягче, и… Использовал по назначению.
Порядок.
Натянув штаны, и заправив в них рубаху, он ткнул кнопку конвертера. Тот отозвался привычным довольным урчанием. Ну вот – хоть что-то на этой чёртовой посудине работает как надо.
Джо всунул ладони в очиститель, и покорно терпел, пока чуть ощутимые пары воды и мягкие щёточки промоют ладони, и высушат их. Замигал зелёный. Он вынул руки.
Странно. И чего он так завёлся? Или эпизод из любовного романа о псевдорыцарских временах столь сильно распалил воображение?..
Покачав головой и сердито сплюнув туда же – в конвертер – он вышел из гальюна*.
*Гальюн – туалет на корабле.
Всё, что он думал по поводу отсутствия нормальной туалетной бумаги, он высказал Полу ещё месяц назад, когда обнаружилось, что её запасы иссякли, а его легкомысленный и оптимистичный компаньон проморгал столь необходимый, можно сказать, первоочередной важности, элемент снаряжения для человеческой составляющей их экипажа.
С другой стороны – чёртова туалетная бумага куда дороже дурацких книжонок, которые Пол скупал оптом у старьёвщика Майло-марсианина. Так что – ладно, они как-нибудь дотянут до следующего возвращения на базу. В Клайд.
Джо снова усмехнулся – зато вот о не-человеческой компоненте Пол не забыл!
Витамины, песочек, зеркальца, палочки, и разнообразные меловые игрушечки для Половских любимцев занимают огромную коробку на полке в трюме. И запасов непортящейся зерносмеси в холодильнике им хватит лет на тридцать.
Хотя живут они не больше десяти.
Остановившись в кают-компании, где и троим было бы трудно разминуться, Джо с притворным раздражением наблюдал, как двое волнистых попугайчиков поют, и старательно и методично превращают натуральный, а, следовательно, и чертовски дорогой, каркас своей клетки в мелкую труху, нагло игнорируя развешенные для «заточки» клювов веточки. Тоже, кстати, от настоящих деревьев! А, следовательно, дорогие – как сиблит.
Распевал бодрые песни, конечно, самец: обращаясь к зеркальцу со своей обожаемой персоной. То, что жена долбанула его полминуты назад так, что полетел пух, нисколько не умеряло его энтузиазма и громкости голоса.
Каркас же грызла, само-собой, самка. Была бы размером чуть побольше, и можно было бы её использовать, как универсальный измельчитель отходов в конвертере. Или – вместо мясорубки.
Как успел заметить за последние три года совместного обитания на корабле, Джо, она отличалась и более склочным характером, и прочным клювом: иногда без всякого повода начинала гонять по всей клетке бедолагу самца. Вот тогда перья и пух летали по всей каюте, забивая решётку климатизатора. Бедный «мачо».
Со стороны – чистый ангел. Даром, что с крыльями!
Если бы только не распевал дурацкие бодрые песни пятнадцать часов в сутки. Заткнуть не реально – разве что накрыть плотным тентом на условную ночь.
Впрочем, если быть до конца откровенным, с присутствием на борту попугайчиков со всем комплектующим барахлом, Джо вполне смирился. И даже получал удовольствие, глядя, как иногда эти живые датчики нормального состояния атмосферы чешут друг другу в голове, и кормят из клюва в клюв, проявляя нежность и трогательную заботу о дражайшей половине, которую лишь полчаса назад уронили на пол, и выдрали полхвоста…
Всё-таки – живые существа!
Проверив, хватает ли «придуркам», как он, презрительно кривя рот, называл их при Поле, воды и корма, он прошёл в рубку. Идти недалеко – кораблик у них крохотный, тонн на восемьсот.
Пол, развалившийся в кресле пилота, и закинувший ноги в сомнительной свежести носках на главный пульт, читал очередную книгу. Джо отметил, что в кричащей суперобложке этой преобладают зелёные тона – значит, напарничек перешёл от чтива любовного к популярно-историческому. Наконец-то. Потому что обложки детективов с чёрно-крова-вым, или мелодрам – с розовым колером, намозолили глаза до дрожи.
Кресло штурмана скрипнуло под всеми двумястами двадцатью фунтами Джо, приняв, хоть и со скрипом и зудом сервомоторчиков, форму его немаленького зада.
Джо бегло проглядел записи в бортовом журнале, которые автоматически вёл Главный компьютер корабля, выведя его себе на вспомогательный экран. Сделал он это скорее автоматически, чтобы хоть чем-то занять себя: если бы в пучине пространства появилось хоть что-то, заслуживающее внимания, сработала бы звуковая сигнализация. Да и рубка ожила бы включившимися дисплеями обзорных экранов, и проснувшимся пультом с главным экраном в полстены, который в таких случаях напоминал слегка спятившую Рождественскую ёлочку. Только – плоскую.