Постепенно толпа рассасывалась — людям удалось вырваться из-под огня. На площадке возле вахты остались тела убитых. Вопили, подергивались, стонали, метались умирающие. Ползли к баракам раненые.
Автоматы и пулеметы смолкли.
— Огонь, подлецы! — прыгал возле солдат Хоружий.
Неистово матерясь, он тыкал свой маленький пистолет в безусые лица солдат и орал:
— Где запасные диски?! В казарме?! Таскать тяжело — поленились?! Боевое задание для вас — гульба?! Сгною гадов! К ворам брошу! Соломинкой кровину выпью!
— Предатели! Фашисты! Троцкисты! — вопил Хоружий.
Подбежав к сторожевой вышке он затопал ногами, замахал руками, заорал, захлебываясь бешеной пеной:
— Стреляй, вахлак, шкура, онанист! У тебя патронов невпроворот!
— Они ж разбежались, товарищ майор, — отозвался с вышки плаксивым голосом солдат.
— Я тебе, потрох трухлявый, похнычу! — горланил майор. — Бей по баракам, стерва! Бей! крохобор! солитер! малявка! Они б нас не жалели! В клочки б разнесли! Печенку на вертеле жарили! Бей, подлюка, застрелю!
С вышки опять застучал пулемет.
Пивоваров, стоя на коленях, пытался взять Журина на руки, чтоб унести, и с удивлением чувствовал, что бессилен подняться с телом друга.
Трясущиеся бессильные руки обнимали Журина.
— Неужели из-за этой ранки в бедре улетучилась сила? — отчаивался Пивоваров.
— Юра, ползи сюда! — услышал Пивоваров призыв Щипача. — В канаве пуля не достанет!
— Зато я тебя, контру, достану! — рявкнул Хоружий. — Я заткну твои песни в глотку!
Рванув за рукав сержанта, Хоружий бросился к «Щипачу».
Пивоваров видел, как эти двое подняли «Щипача» за плечи, ноги и сильно ударили задом о землю. Сердце Пивоварова замерло. На миг исчез мир. Он знал: «Щипач» уже не встанет. Он даже кричать не может… Судорожный хрип, да струйка крови из перекошенного рта. Внутри огонь, который только смерть потушит…
Пивоваров склонился над Журиным.
Липкими красными ладонями он пытался зажать кровоточащую рану на его спине.
Рядом с собой Пивоваров увидел вдруг ставшего на колени Речица.
— Милый, — бормотал Речиц, — и ты со мной! Нет, ты должен жить! Я ищу смерти, а ты живи, чтоб мстить. Справедливость или смерть! — Слышишь!
Пивоваров почувствовал, как дрогнуло и забилось, затряслось прижавшееся к нему тело Речица.
— Пуля, — пронеслось в уме Пивоварова.
Речица свалился на землю, увлекая с собой Пивоварова, наваливаясь на него всем телом.
— Не забудь…, — хрипел, задыхаясь, Речиц. — Ты вырвешься… Подними мир! Разбуди..!
В горле Речица забулькала, заклокотала кровь.
— Друг… брат… — едва разбирал Пивоваров страстный затухающий хрип Речица, — брат мой! Не забудь! Мсти!
Пивоваров чувствовал, что в прижатой к нему груди Речица что-то клокочет и бьется, будто силится выскочить из удушающего плена. Стремясь выбраться из-под отяжелевшего обмягшего тела Речицы, Пивоваров приподнял голову и окунулся оторопелым взором в черный глаз маленького пистолета, зажатого в скрюченных волосатых смуглых пальцах.
Пивоваров знал эту руку пытателя, терзателя, убийцы. В дни допроса после убийства Шубина, когда стряпал Хоружий дело «банды пособников врачей-шпионов» испытал Пивоваров на себе ненавистную жесткость этой когтистой злой руки.
Больше ничего не успел рассмотреть Пивоваров. Струя крови изо рта Речица залила его глаз. Страх тошнотой схватил за горло, навалился бесформенной парализующей удушающей громадой. Желтозеленый, как круглый глаз совы, вспыхнул свет.
— Мамочка! Мама! Мама!
Будто завороженный этим воплем-призывом смолк маленький пистолет.
— Кончилась вторая обойма, — догадался Хоружий.
Зло пнув кованым сапогом бок Пивоварова, Хоружий отошел.
— Будьте вы, звери, прокляты! — скорее ощутил, чем расслышал Пивоваров натужный страстный выкрик Журина. — Будьте навек прокляты!
Содержание статей Уголовного кодекса РСФСР и Указов, помянутых в книге[1]
58-1А. Измена родине… карается — высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок двадцать пять лет с конфискацией всего имущества.
58-1Б. Измена родине, «совершенная военнослужащим, карается высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией имущества».
58-1В. «В случае побега или перелета за границу военнослужащего, совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества.
1
Основание: «Уголовный кодекс РСФСР», Москва, Гиюл, 1950 г., стр. 36–43, 45–48, а также: «Ведомости Верховного Совета СССР» № 19, 1947 г.