Мальчишка остановился. Мотнул головой туда-сюда. Замер. Патрульные перешли на шаг, покачивая дубинками.
Мальчишка вспрыгнул на перила. И — махнул вниз с высоты трехэтажного дома, прямо под нос приближающегося поезда.
Найдён с Тимкой вскочили. Поезд начал тормозить. Патрульные наверху, кажется, матерились. Застыла женщинауборщица, прижавшая к губам обе руки.
— Ёмоё… — потрясённо сказал Найдён. — Что ж он…
Тимка тяжело дышал, словно это ему пришлось убегать и прыгать. Сейчас достанут… что? Этого он определённо не хотел видеть и отвернулся. Застыл, глядя вниз, за ограду. И осторожно потянул Найдёна за рукав:
— Э… смотри…
Из трубы дренажа, отводившей воду с путей, выползал мальчишка. Осмотрелся, прислушался — и канул в крапивные заросли.
— С этим надо познакомиться ближе, — сообщил Найдён и махнул через ограду…
…Мальчишка сидел на корневыворотне над вонючей водой и свирепо чесался. Он был грязный, мокрый, в вислой майке, дорогих и невероятно перепачканных джинсах и кроссовках. Тимку он услышал, вскочил… но Найдён положил ему руку на плечо, зайдя сзади. В следующую секунду Найдён взлетел в воздух и грохнулся бы в ручей, если бы не тренированность, позволившая ему в полёте завалить под себя незнакомца. Сидя на его груди, Найдён предложил:
— Ну и кто ты такой ловкий?.
…Когда американская семья Хендерсонов в 1998 году усыновила Женьку Рускина, ему ещё не исполнилось семи.
Никогда не знавшему своих родителей мальчику казалось, что он попал в рай. Усыновление было проведено официально, Женьку продали с соблюдением всех правил и форм. Бездетные супруги любили приёмного сына без памяти. Они даже не настаивали, чтобы он менял имя и фамилию — он сам попросил об этом, чтобы "сделать маме и папе (так он стал их называть почти сразу) приятное" и стал Джонни Хендерсоном. Приёмные родители специально старались, чтобы мальчик не забыл русский язык. "Твоя родина — Америка, но ты сам русский!" — внушительно сказал Хендерсонстарший — и нашёл преподавателя русского, весёлого молодого мужчину по имени Ларри. Женька даже думал, что Ларри тоже русский — так здорово он знал язык, страну, города, природу России. Смышлёный, сильный и любознательный мальчик охотно занимался с этим педагогом. Жизнь шла без особых огорчений и без громких конфликтов — хорошая, сытая, увлекательная жизнь.
Когда Женьке исполнилось двенадцать, родители стали заговаривать о выборе профессии. Все предыдущие годы они обстоятельно и настойчиво подводили Женьку к мысли, что в Америке он должен быть военным и только военным — как был его приёмный отец, с 17 и до 35 лет служивший в корпусе морской пехоты. Ну что ж — военным так военным! Женька любил армию, его комната была завалена журналами, кассетами и книгами о военной мощи США, а одно из лучших кадетских школ страны охотно готова была принять к себе Джонни Хендерсона, как только ему исполнится тринадцать.
После того, как группа мальчиков закончила ознакомительную экскурсию, Женьку отозвал в сторону подтянутый сержант и сказал, что с ним желает побеседовать один из заместителей руководителя школы, майор Брюс. Женька немного недоумённо пошёл вместе с сержантом, сопровождаемый завистливыми взглядами других мальчишек.
В небольшом, но красиво и удобно обставленном кабинете мальчика встретил улыбающийся… Ларри. Его учитель русского языка.
Пока Женька переваривал удивление, майор Ларри Брюс предложил ему сесть и заговорил — так же улыбаясь, как всегда улыбался на уроках.
— Мы тщательно следили за твоими успехами, — говорил майор Брюс. — Ты из тех ребят, которые нам нужны. Умный. Ловкий. Смелый. Американец по воспитанию — и русский по рождению. Настанет час, когда нам понадобятся именно такие люди — знающие в совершенстве язык, родственные по крови жителям России, но наши бойцы по духу. И таких мы воспитываем с детства. Америка оказала тебе великую честь, Джонни. Недалек тот час, когда ты в первых рядах воинов за нашу идею вернёшься на свою первую родину…
Джонни Хендерсон стал кадетом. И через месяц узнал, что его семья усыновила ещё одного ребёнка — семилетнего мальчика из России. "Чтобы мы не так скучали по тебе, Джонни, " — в телефонном разговоре сказала «мама».
В течение года руководство школы не могло нахвалиться каде-том Хендерсоном. Он стабильно входил в первую десятку, не опускаясь ниже пятого места. Спортсмен, отличный стрелок но при этом — куда более быстро соображающий и со значительно более широким спектром интересов в сравнении с большинством своих сокурсников. Грудь парадного кителя мальчика украсила целая гирлянда знаков отличия, не раз он удостаивался чести поднимать государственный флаг на утреннем построении. Когда в конце мая кадетов отпускали по домам на двухмесячные каникулы, ему пожали руку все высшие офицеры школы…
…Они не видели, как кадет Хендерсон, пройдя два квартала от ворот школы, выбросил в канал мобильник, из телефонной будки позвонил «домой» (знаете, я задержусь на месяц — ребята зовут в поход по горам… да нет, всё нормально, конечно — целую!), переоделся под мос-том в гражданскую одежду и, швырнув в воду рюкзак с формой, к ко-торой приложил несколько найденных тут же камней, поймал на перекрёстке такси.
Если честно, он бы не взялся сказать точно, что заставило его поступить так. Он помнил только сон, приснившийся перед самым отпуском — суровое и гневное лицо женщины, вздымавшей левую руку, а правой протягивавшей ему, Джонни Хендерсону, лист бумаги с надписью «ПРИСЯГА». За спиной женщины щетиной вздымались штыки, а над головой была вычеканена надпись:
Женщина ничего не говорила, она даже не шевелилась. Она прос-то смотрела, и в её взгляде было презрение. "Ты думаешь — это ты отказался от меня, мальчик?!НЕТ, это я отторгаю тебя, предатель!" Она — эта женщина — не имела отношения ни к голодному детдому, ко-торый Женька помнил не так уж плохо, ни к чему скверному, что он знал о жизни в России.
Она — просто была Россией. И её зов невозможно стало заглушить ни бравурной музыкой, ни трескучими речами, ни посулами великого будущего для него лично.
Женька был умным парнем. Он понимал, что хватятся его куда раньше, чем через месяц, так как представлял себе очень неплохо, как глобален тот спрут, из щупалец которого он решил вырваться. Движимый каким-то инстинктом, он не стал прятаться в городах, как поступили бы большинство его чисто американских ровесников, уповающих на то, что среди людей затеряться легче. ФБР и полиция, контролирующие в мегаполисах всё и вся, немедленно схватили бы его. Мальчишка выбрался за пределы городской Америки…
Тут Америка была совсем другой. Небогатой и тихой, но с людьми радушными и нелюбопытными. Взгляды местных полицейских скользили мимо, не перегруженные косметикой хозяйки кафешек в маленьких городках кормили обносившегося загорелого пацана за то, что он подметал стоянку перед кафе — а то и просто так ставили перед ним тарелку, молча ставили и уходили за стойку, водители побитых фермерских грузовичков так же молча подвозили, куда он скажет, и не спрашивали денег…
Через месяц он был в штате Монтана, на канадской границе. И тут его арестовали.
Сперва он думал — всё, конец, когда на просёлке из кустов выскочили трое бородачей в полувоенном, с винтовками, и старший из них процедил: "Замри!" Женька понял, что это сектанты, о них немало рассказывали в школе и до этого — ксенофобы, человеконенавистники, живущие общинами в глухих районах страны по первобытным правилам и законам.
Его в самом деле задержали патрульные протестанской религиозной секты, обосновавшейся в этих диких местах. Сопротивлявшегося мальчишку связали, сунули в джип и повезли куда-то. Из разговоров он понял, что его приняли за агента ФБР — эта всемогущая служба уже давно подбиралась к поселению, жители которого были виновны в том, что не допускают к себе негров, учат детей молиться перед уроками и метко стрелять и не хотят, чтобы американские парни гибли за морями ради сверхприбылей корпораций.