Мы пили горячий чай с медом и молоком, ели вкусные домашние блины со сметаной. Любаша рассказывала, размахивая красивыми белыми ручками, что творилось здесь последние два дня.
— Ну, ты задала жару! Чуть МЧС не вызвали, и лес прочесывали, и деревню вверх дном перевернули, и райцентр прошерстили! Ладно, парень какой-то Тимуру позвонил и рассказал, что ты ему по телефону сказала. Мы сначала не понимали ничего, а потом Павлушка вспомнил место, где вы играли в детстве. Они туда сразу, мы баню топить, чтоб отогревать тебя. А потом тебя привезли! Тимур тебя по двору несет на руках, а ты висишь как дохлая, руки и голова мотаются… мамуська в истерику сразу! «Убили, убили» кричит, в обморок чуть не грохнулась! — веселилась девушка, мне же не до смеху было. Какие-то обрывки вчерашнего дня я припоминала, и озноб проходил вдоль хребта.
— Любаш, а про банкира что слыхать? Я… я убила его? — вырвалось у меня.
— А, да нет, не убила! Да что этой скотине будет? Правильно ты ему по башке настучала, у меня тоже руки давно чесались… да ты не переживай, оклемался он. Правда, в больничку загремел, ну ничего, такие твари не дохнут!
— Все равно, наверное, заявление в полицию написал…
— Нет, не писал! Только передал, чтоб ты уезжала отсюда подальше, чтоб дорожки ваши не пересекались больше. Это Тим отцу рассказывал, а я подслушала.
У меня вырвался вздох облегчения. Но я тут же про Султана вспомнила.
— А, да он еще сказал, чтоб ты про своего коня и думать забыла, не отдаст он его тебе, и не продаст. Сказал — лучше пристрелю и собакам скормлю. Так что забудь! Ева — это конь всего лишь, а ты чуть жизни не лишилась из-за него.
— Это для вас он просто конь! А для меня брат и друг! — никто не понимает меня, бесит уже.
— Да ладно, не обижайся… давай я лучше подстригу тебя, а то не прическа, а безобразие! Я могу, не сомневайся! Вот в сентябре на парикмахера учиться буду, в райцентре, — Любаша обняла меня, поворошила мои короткие волосы. Я машинально потрогала огрызки моей гордости.
— Ну давай… подравняй хоть.
С полчаса девушка возилась с моими волосами, смеясь, рассказывала дальше про то, как меня выхаживали вчера.
— Ой! Ты вчера такая прикольная была! Когда Тимур тебя в дом внес, на диван положил, а мы вокруг стоим и не знаем че делать-то! Ладно он доктор, быстренько чемоданчик свой открыл, давай тебя в чувство приводить… мамуська воет, успокоиться не может, так он и ей укол какой-то сделал. Объяснил, что ты не умерла, просто замерзла очень и не пила не ела много дней. А я руку твою потрогала — прямо ледяная совсем. Папка с братом баню кочегарят, не успевают, прохладно там еще. Тогда Тимур тебя в спальню, сам разделся почти догола, тебя раздел, прикинь… совсем прям раздел. В кровать забрался и тебя к себе прижал спиной. Грел так! Жесть! Мамуська снова в шоке, она же у нас слишком благородная. Потом смирилась, когда ты в себя немного пришла и согласилась замуж за Тимура выйти, сказала, что любишь его!
Я так и подскочила на стуле. Кажется, Любаша сказки рассказывает! Я ничего такого не помню. Помню, смутно правда, как в бане парилась с тетей Леной, как Тимур меня горячим вином поил… сон помню. Мне приснилось, что он уходит от меня, бредет по лесной полянке по колено в траве и цветах. Я бежала следом и просила не бросать меня, что я люблю его. Он повернулся ко мне, улыбнулся и сказал, что никогда в жизни меня не бросит. Замуж предложил, а я сказала, что с радостью выйду за него…
— Ну что ты так смотришь? Думаешь я вру? А я не вру, сама слышала, и мамуська слышала тоже. А Тим смеялся, говорил, что ты наутро и не вспомнишь ничего. Шок у тебя просто! Ты еще сказала, что вспомнила его, и каких-то Ярика с Лесей, что твои родители тебя к врачу водили, чтоб ты забыла его. А ты теперь вспомнила, когда фотки какие-то увидела… а Тим так обрадовался, что даже поцеловал тебя. Мамуська опять в слезы, радовалась, что у тебя жених теперь есть.
Я слушала и не верила. Может я сплю до сих пор? А если правда? Вот что теперь Тимур про меня подумает? Так неловко стало, просто невероятно.
— Ну вот, совсем другое дело! Глянь как тебе идет, прямо совсем другая стала… взрослее что ли, — Любаша подала мне большое круглое зеркало. Я совсем не узнавала себя… и действительно очень красиво, необычно. Не доходя до плеч мои волосы, мягко обрамляли лицо, делая его серьезным и взрослым, даже взгляд изменился, решительнее стал.
— Так, время уже к обеду. Иди принца своего буди, а я пока разогрею все и стол накрою, — Люба взяла веник и совок, стоявшие в углу кухни, и стала заметать обрезки волос.