— А как мне ее называть? Как ее имя-отчество?
— О нет! Обидится, если по имени-отчеству. Алевтина Антоновна зовут, но имя свое не любит, злится. Аля или бабуля зовем, а те, кто постарше Антоновной кличут. Ты не переживай, моя семья простая и веселая, с ними легко. Ну что еще? Про Ксеньку я рассказывал…
— Да, бедная девочка… и Лесю жалко…
— Знаешь, было время, когда мне хотелось придушить свою сестру! — вдруг воскликнул Тим. Я удивленно посмотрела на него, видно, что эта тема неприятна для него. — Она чуть нам всем жизнь не сломала по дурости. Если бы не дед Дэна, не катался бы я сейчас на каруселях с тобой…
— Почему?
— Почему? Потому что я в тюрьме сидел бы до сих пор. Да и Ярослав с Денисом тоже. Нам светило до двенадцати лет, за нанесение тяжких телесных, причем совершенное группой лиц, да еще преднамеренное нападение! — Тим отстранился от меня, он очень разволновался, и я вдруг поняла, как долго он носит это в себе, ему нужно выговориться, рассказать.
— Расскажи мне…
— Уверена, что хочешь услышать? Не такой уж я белый и пушистый, любимая… бывали времена, когда я вел себя просто отвратительно. Порой ненавижу себя!
Я придвинулась ближе, а потом и вовсе залезла к Тиму на колени. Прижалась к нему, успокаивая. Город убегал вниз, уже и верхушек деревьев не видно, а вдалеке в лучах солнца проблескивало озеро Шарташ. Солнышко намеревалось уйти на покой уже, клонясь к точке заката, окрашивая облака в нежные персиковые и розоватые тона.
— Расскажи мне, а потом забудь обо всем плохом навсегда… — прошептала я Тиму в ухо, взяла его лицо в ладони и поцеловала нежно. — Ты мое солнце… давай, расскажи. Тебе нужно выговориться.
— Хорошо. Наверное, правда нужно… В общем, когда все случилось, ну… с Леськой… у моего отца от переживаний случился сердечный приступ, первый. Мама позвонила мне и брату, мы приехали. Дэн тоже все узнал, и тоже приехал тогда… во-о-т… мы вместе пошли к отцу и сестре, она тоже в больницу попала. Представляешь, моя маленькая сестренка, как поломанная кукла, нежная и хрупкая, она была вся в страшных багровых пятнах, глаз не видать из-за опухолей лилового цвета, а губы… губы… их почти не было, сплошная рваная рана… я прикоснулся к ней, а она отскочила от меня, съежилась и стала кричать. Как раненый зверек, у меня ее вой до сих пор в ушах… И отец лежит в другой палате, весь в проводах, белый, как простыня… и мама, словно тень, осунулась, стала бесцветной просто… — Тим тяжело вздохнул и взял мою руку, стал легонько перебирать мои пальцы, потом прикоснулся губами. Поднял голову и посмотрел в мои глаза. Боже, сколько боли во взгляде, видно, как кричит его душа… я еще крепче прижалась к любимому, помогая справиться с его горем.
— А потом я увидел взгляды парней, и понял, что они чувствуют тоже самое, что и я. Мы даже слова не сказали друг другу, просто развернулись и отправились искать этих тварей. Заявление в милицию Леська запретила писать, но мы втроем были как карающий меч, я настроен был превратить их в то же самое месиво. Мы их нашли в городском баре, где они за пивом хвастались своим приятелям, как классно повеселились с одной глупой телкой. Я выволок одного на улицу, того самого, за кем сестра бегала. В общем, пока все остальные выскочили, я успел сломать ему челюсть… глаз выбил… совсем. Бил кулаком, не видя ничего перед собой. Я обезумел просто, перед моими глазами стояла синяя и опухшая сестренка… если бы за него не стали заступаться его друзья, думаю, что убил бы просто его… началась драка, против нас троих, наверное, с десяток завсегдатаев бара, приятелей этого засранца. Только это спасло меня от убийства, понимаешь… и чем я лучше этой сволочи?
— Ты просто защищал честь своей сестры, семьи. Как говорят — находился в состоянии аффекта. Я бы то же самое сделала… а может и убила бы даже, не задумываясь. А дальше?
— Кто-то милицию вызвал, скорую помощь. Почти всех, кто участвовал в драке отвезли в «обезьянник». Ну, тех, кто не сильно пострадал. Дэн и Ярослав в травмпункт попали, им тоже досталось, брату по голове чем-то надавали, сотрясение получил, и плечо выбили. А Дэну руку сломали и два ребра. У меня только костяшки на руках до крови сбиты были, да пара синяков… повезло, так сказать. Родители тех подонков на нас заявление накатали, письма счастья полетели в институты наши, потом родителям оттуда звонили, отчислили, в общем. И посадили бы нас лет на двенадцать, но Николай Васильевич начальник над отцами тех, взял их предков за жабры, заставил заявление забрать. А иначе он подал бы встречные заявления, за изнасилование несовершеннолетней и избиение внука генерала. Им бы тоже тогда досталось по полной. В институты отправили письма, что ошиблись, типа на нас напали, а мы защищались. Ну нас восстановили, а вот полковникам не так повезло, отцам этих двоих. Дед Дениса заставил их подать в отставку. Сказал, что не место им в армии, раз они своих сыновей не смогли воспитать, так и чужих доверить нельзя. Вот и вся история, малышка моя. Невесело…