— Я с-себя боюсь больше, чем т-тебя, — сказала утром Рита, целуя его в лоб. — Лучше б ты пропал н-на войне, Кокс.
— Я готов душу за тебя отдать, — сказал Кокс. — Только скажи. Душу, Рита.
— А что у тебя на спине наколото?
— Оберег, — сказал Кокс. — Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!»
— Ты верующий, что ли?
— Я ж воевал, Рита.
Но за завтраком они встретились как ни в чем не бывало.
Кокс изредка ловил на себе ее взгляд, и ему становилось страшно при мысли о том, что за зверь пробуждается в душе Риты, страшный и неостановимый, и на что она готова, чтобы побороть этого зверя, и хочет ли она его побороть.
Она ответила на его невысказанные страхи — ушла к Судакову.
Никто не знал, откуда он пришел и кем был в прежней жизни.
И называли его по-разному: кто сектантом, кто учителем, кто даже дьяволом.
Неподалеку от городка, на опушке соснового леса, он построил храм — из гнилых бревен, досок, консервных банок, камней, болотной грязи, наверху установил кривой крест, сколоченный из горбыля, а внутри — статуи Богородицы и Христа, грубо вырубленные из дерева. Богородица вышла угрюмой, в рогатой короне, с плоским носом, а Иисус — царем жестоковыйным, кривобоким, узкоглазым и щекастым. Мощная властная баба и воин-повелитель, а не раб — рабом он был изображен в углу, в самом низу, почти у пола, и чтобы поклониться ему, надо было опуститься на колени, а то и лечь, чтобы поцеловать крохотное мутное изображение Спасителя.
Эти фигуры при помощи одного только топора сделал пьяница Матвеюшка, столяр, допивавшийся до чертей. Он же помог Судакову построить храм, после чего бросил пить.
Главным достоинством Судакова, привлекавшим людей, была его слепота.
Отец Иван в городской церкви тоже говорил о Боге и дьяволе, об ангелах и демонах, но священник был зряч, а это, по всеобщему убеждению, ослабляло его магическую силу.
Люди несли в храм с кривобоким Христом еду, вещи, деньги, чтобы Судаков ни в чем не нуждался, а миллионерша Сазонова, которой принадлежала половина города и которая в один день потеряла мужа и единственного сына, время от времени делила с ним ложе. Она обожала Судакова, который трахал ее в своей церкви на собачьей подстилке, всячески унижал и заставлял голой плясать вокруг храмины.
Жизнь Судаков вел безобразную, мог напиться, мог и подраться, но, когда он начинал говорить о мире зримом и невидимом, о Богородице-зверице и Христе-звере, ему внимали даже козы и бродячие псы. Он говорил, что другого бога мы не заслужили, что Христос — хищник, а не домашняя зверушка, но если вера наша сильна, то мы готовы целовать грязные ноги Богородицы и лобызать изображение Христа, которое Судаков нарочно вымазывал собачьим дерьмом.
Вскоре Матвеюшка помог ему выкопать глубокий ров вокруг храма, из которого воняло падалью. Матвеюшка набросал в ров веток шиповника и битого стекла, чтобы сделать канаву непроходимой.
Судакова это не смущало. Если веришь, прейдешь и ров, говорил он.
И множество прихожан лезли в этот ров, стараясь не чертыхаться, вляпывались в какую-нибудь падаль, рвали одежду колючками, но не роптали, терпели, чтобы выслушать проповедь Судакова.
Христос, кричал он, скотина безжалостная, Он говорит: «Встань и иди», когда мы только устроились вкусно пожрать или залезли на бабу, у нас горячая вода и много хорошей еды. Ему плевать на наши удобства, Он говорит: «Здесь и сейчас», а значит, брось все к чертовой матери, сними на хер итальянские туфли, беги босиком по битому стеклу и радуйся, потому что это и есть настоящая радость, а не жратва, не баба, не итальянские туфли, и если услышишь приказ: «Отруби руку», сделай это не колеблясь, и однажды на глазах у потрясенных слушателей Судаков схватил топор и отрубил кисть левой руки, и все кричали от ужаса, а он, бледный и обоссавшийся от боли, крестился отрубленной кистью, пока не упал без сознания...
После случая с отрубленной рукой многие отказались от него, но новых прихожан прибавилось вдвое. Дикая смесь скандала, грязного циркачества и пламенного колдовства завораживала людей. Судаков был для них явлением, которое вызывало содрогание, отторжение, но с такой же силой и влекло к нему.
И это влечение стократ усилилось, когда люди узнали, что миллионерша Сазонова вручила ему дарственную на все свои богатства, на все свои магазины и фирмы, а Судаков порвал дарственную в клочья и съел без соли и сахара, а потом высрал.
Вот к такому человеку ушла Рита. Ушла ни с того ни с сего.
И что делать ему, Коксу, уроду с обожженным лицом, который безмозгло влюблен в Риту? Что делать безоружному против тигра? Карлику против дракона? Бессильному зримому против могущественного незримого?