— Садитесь с нами за чай, — предложил Илья гостям.
— Мы от своего стола едва отвалили, — отказалась Маруся. Но ребята охотно взяли по пирожку с клюквенным вареньем. — Как мой там?.. — Маруся спрашивала об Игоре.
— Не хуже и не лучше других, — Дегтярев встал из-за стола, — серединка на половинку.
— Может, и так, — с обидой протянула Маруся. — А вот вчера заходит сын в избу, а я не узнала его, думала, мужик какой… Получил деньжата на каникулы за питание и, вы думаете, куда пустил? На подарки ребятишкам фукнул, и мне — платок, отчиму — портсигар. Ведь Игорь первый раз в жизни заимел собственные деньги и на все купил нам гостинцы. Какой же он «как все»…
— Слышишь, мама? — улыбнулся Илья. — Мы с тобой говорили, что учитель не видит плодов своего труда долгие годы. Но я уже пожинаю плоды. То ли еще будет…
Маруся в Голубичной была заметным лицом. В избе ее годами не белилось, кастрюли не чистились, одежонка на ребятишках не чинилась. В огороде Маруси редко произрастали культурные растения — бурьян матерел. Лентяйка баба, — скажем, — и ошибемся. Верно, дома Маруся ничего не делала. И углом-то своим будто вовсе не дорожила, под собственную крышу загоняли ее непогода, ночи. Зато у чужих она вся преображалась. Сама напрашивалась в избе побелить, грядки прополоть, даже сено состоговать. И работала за троих! У чужих не знала Маруся ни боли в пояснице, ни головокружения, веселой и молодой была на людях! Сама приходила к соседям на подмогу и табун ребятишек приводила. Ребят у Маруси было пятеро. Игорь — самый старший. Было три мужа. Все мужья, как сговорившись, целенаправленно выколачивали из Мороковой страстное увлечение с утра до позднего вечера бродить по чужим дворам. Маялись мужики с бабой до последней возможности. Видя в скудном хозяйстве неисправимую запущенность, двое спились и бесповоротно ушли в тайгу. А ребятишки у Маруси один за другим прибавлялись. Она их записывала на свою, девичью, фамилию…
Дегтяревы прошли огород, подались на пасеку, но Маруся с выводком все еще постаивала в ограде, глядела им вслед, наверно, колебалась: в деревне остаться или пуститься вдогонку за Дегтяревыми.
— Ну, чего бы ей с утра прохлаждаться! — Надежда Алексеевна не выносила ветреный образ жизни Маруси. — И третий муж долго не продержится…
— Мужчин шалопутных тоже хоть косой коси, — недовольно заметил Илья, поправляя на плечах лямки рюкзака с провизией. — Побывал я в семьях подростков, насмотрелся…
Санная дорога взбиралась на сопку, заросшую смешанным лесом: березой, дубом, ясенем, чернодубом. Илья вспомнил, как в детстве мать водила его по этой же дороге на пасеку и сравнивала снег, лежавший на валежинах, с полярными медведями, на пеньках — с зайцами, на ветвях — с куропатками. Благодаря матери зимний лес виделся Илье заставленным охотничьими избушками, теремками, наполненным белыми зверями, птицами, дремлющими под кротким солнцем. Оттого и в доме, построенном матерью, в росписи комнат многое от природы.
Немало лет назад, а кажется Илье — совсем недавно, мать сказала отцу:
— В эту зиму надо строить…
Отец начал уговаривать мать потерпеть еще немного. Скоро, дескать, сыновья вырастут и за топор возьмутся. Мать отцу отвечала:
— Сыновьям свои дома возводить, нам — свои…
Отец так и хотел увильнуть от серьезного разговора, спешно засобирался на улицу.
Мать отняла у него телогрейку, посадила на скамью.
— Послушай меня, Степан… Вот как подрастут наши дети, так и разбегутся от завалюшки по белому свету. Надо строить дом, чтоб тянуло в него сыновей и внуков. Надо строить, не то зачахну я…
Отец курил, отмалчивался. Знал он, сколько хлопот, тягот придется нести долгие годы: дом-то не в городе, даже не в большом селе мать решила построить, — облюбовала верховье глухой речки, куда добираются одни глиссеры да моторные лодки. За каждой доской, гвоздем придется ездить за тридевять земель. Понимал отец: с началом стройки не миновать ему должности доставалы и возчика. Он издавна привык к лесному покою на метеостанции, потом — возле пчел. Какой из него добытчик…
— Ну, ладно, Степан, — тихо сказала мать, — раз не хочешь строить, давай расходиться, чем в одной избе чужими жить…
И отец Ильи сдался.
На другой день Дегтяревы проводили ребят в школу-интернат леспромхозного поселка, а сами взяли мотопилу, топор, еды на неделю и отправились в сопки валить лиственницы.