— Как бы не так! — возразил Жигов. — Биография начинается от прадеда и деда, от матери и отца.
«Ну и зануда! — вспыхнул Порошкин. — Уже сейчас притомил, а что дальше будет?» И, поправив на голове шапку, одернув куртку, нарочито сказовым тоном начал:
— Зовут меня Сергей Порошкин. Родился я, товарищи строители, в Белеве, что на Оке стоит. Городок древний, как сама Русь. Славится городок белым-белым цветом яблонь, оттого и название — Белев! Врубаетесь?.. Волшебный тот город, до сих пор загадочный… И нынче из Оки выплывают при ясной луне русалки-симпатяги, ночами ходят по улицам города бородатые, с клюкой колдуны… Неплохо бы парочку леших и сюда привезти, чтоб они кое-кому мозги набекрень поставили, а то шибко умные…
— Хороши помощнички к нам прибыли! — сказал бригадир. — Какие-то все крученые. Тот сивобровый мастер язвил, и этот оголец с чего-то взвился…
— Дальше все ясно, — добродушным смехом перебил бригадира Костя Жигов. — Отец есть? Кем работает?
— Начальником участка…
— Ого! — зашевелился на круге проводов монтажник, которого только что бригадир распушал за поденки. — Это называется профессия по наследству: отец начальник, а сын работяга…
— Недалек ты в мыслях! — ответил ему Костя. — Очень даже правильно, когда будущий инженер начинается с монтера. Потом ты уж его вокруг пальца не обведешь, он с первого взгляда раскусит, где у тебя поденки, а где честный труд… Колдунами да русалками, говоришь, Белев-то славится? — опять рассмеялся Жигов и молодцевато подмигнул: — Да, неплохо бы здесь, на БАМе, иметь окских русалочек!.. Так быть же тебе, Порошкин, кудесником в электричестве! Благословим, монтеры!.. — Жигов застегнул на себе брезентовую куртку, с затылка на лоб сдвинул всклокоченную меховую шапку. — Пройдусь-ка я с орлами по заводу да похвастаюсь, чего мы тут натворили, не возражаешь, бригадир?
Шли по цехам подростки за спиной рослого, подбористого Кости, перестраивались, сбивались, словно гуси в полете, стараясь шагать рядом с монтером, в ногу. Рабочие, встречаясь, непременно здоровались с Костей. Сергею казалось, что и с ним они тоже здоровались.
— Неужели знает вас весь завод? — удивился Порошкин.
— Может, и так, знает, — ответил Костя. — Живем мы, электрики, с рабочим людом дружно, а иначе нельзя, ребята. Сами посудите, пока каменщики не выстроят корпус, а сталемонтажники не поставят станки, вентиляторы, — электрику в цехе делать нечего. Но пока он не приложит руки к вентиляторам да станкам, ржаветь им мертвым железом. И вас, поскольку вы монтеры, встретят приветливо, а будут или нет уважать — это уж целиком и полностью зависит от вас — как в работе покажетесь.
Жигов останавливал ребят возле устройств с красными вывесками: «Опасно для жизни!», «Высокое напряжение!» Распахивал дверцы щитов, панелей с приборами. Наконец подвел к открытой подстанции, огороженной проволочной сеткой, и гордо сказал:
— Вот, орлы, венец нашему делу!
В окружении заиндевевших лиственниц — ажурные мачты, гирлянды фарфоровых и стеклянных изоляторов, высокий взлет проводов, поднебесные пики громоотводов… Сергею так и чудилось, что эти закурженные провода летели откуда-то с неба, от звезд, неся на Землю волшебную силу — электричество, без которого люди не могут жить.
Глава шестнадцатая
Всего два дня пустовало училище. Со строек нагрянули «старички». Только на год они были взрослее уехавших на БАМ ребят, но физический труд, вольный воздух вымахнули их на целую голову выше первогодков. Гуляли по городу парни с длинными космами, с пухом на подбородках. Руки кое у кого вытянулись из рубашек почти до локтей, ноги из брюк — выше щиколоток. Парни дерзкие на язык; ты им одно слово, они тебе десять выпалят. Иной раз прибегали в слезах к замполиту женщины-преподаватели. Даже Галина Андреевна, умеющая легко находить с подростками общий язык, и та бывала в отчаянии.
Воспитатели уверяли Дегтярева, что осенью ребят проводили на стройки пай-мальчиками, искали причину их взбалмошности в чьем-то дурном влиянии.
«Выходит, и мои первогоднички, — беспокоился Дегтярев, — вернутся в училище разгуляями?»
А тут еще, спустя полмесяца после проводов ребят на БАМ, в городе оказались трое из группы Паркова — сбежали. Трудновато показалось на стройке…
Илья помчался в командировку к практикантам.
За окном вагона как бы переступали с ноги на ногу, медленно кружились в вальсе весны голенастые лиственницы, березы. Где-то горела старая трава, и запах луговой гари напомнил Илье о деревне. Он скучал по матери и, как в детстве, хотел домой. Был дома — ему не хватало ребят и Галины Андреевны. В училище тосковал о доме.