Глава двадцатая
В комнате ребят Парков пил чай из железной кружки и жаловался на неохватную территорию, на которой рассеяны его ученики. Мастеру надо всюду успеть, проследить, чтоб сытыми, необиженными были «чижи». А замполит побывал там да сям — и сделал вывод: мастер забыл-забросил свою группу, неизвестно где баклуши бьет, равнодушен к ребятам…
Подростки собрались в кино, с нетерпением поглядывая на часы, молчали.
— Тягостно нам с вами, — откровенно сказал Сергей Порошкин Вадиму Павловичу.
— На вас даже веселая сценка не выходит, — добавил Петя Гомозов и спрятался за спину Порошкина. — На Мокеича хоть воз потешных номеров могу выкинуть и на замполита — запросто. А вы, наверно, нам совсем чужой, потому и шутки не получаются…
— Положите заявление на стол директора, чем так вот… — продолжал тяжелый разговор Порошкин. — Смотрите вы на нас в упор и не видите…
Вадим Павлович отставил кружку в сторону, потер на лбу глубокую складку или шрам; в глазах — недоумение. Он хотел что-то строго сказать, даже прикрикнуть, но, видно, не мог собраться с мыслями — так неожиданна была для него дерзкая встреча «чижей». Может быть, он впервые понял, что с понуканиями да окриками на ребятах далеко не уедешь.
— Выходит, я не пришелся ко двору, — мрачно проговорил Парков. — И так бывает…
Ребята потянулись к двери, торопились в кино. И тут Порошкин увидел на лице мастера незнакомое выражение, вызывающее сострадание, и почувствовал себя в чем-то виноватым перед ним.
— Постойте! — Сергей оттолкнул от двери мальчишек. — Что мы лопочем? Куда нас повело?! Гомоз, разве бригадир не хвалил тебя за чистое лужение концов, за выкладку проводов на панели?.. Хвалил же, сознайся? За образец бывалым монтерам ставил, так? А кто тебя научил? Мастер Парков! У меня Жигов заметил и одобрил крепление кабеля скобами. И я перенял это от мастера…
Лицо Паркова дрогнуло; он чему-то сдержанно, смущенно улыбнулся.
— Идемте с нами в кино, Вадим Павлович, — пригласил Порошкин. — Ну, если не хотите в кино, так в баскет играть.
— Да, да, — откашливаясь, сказал мастер, — будем вместе работать, еще наверстаем…
Парков остался в комнате один. Он слышал, как будто с другого берега реки, скрип половиц в коридоре, голоса парней, говорок и смех девушек. Мимо окон проходили строители — кто в клуб, кто на речку. Паркова со всех сторон обтекала молодая жизнь, но не звала его за собой, даже не замечала.
«Я-то их не подпускал к себе на пушечный выстрел, — подавленно думал мастер о ребятах, — все командовал. И не было мне до них никакой заботы, чем они живут, о чем мечтают. Знал: Порошкин, Петров, Иванов. Имен чи… парней до сих пор не запомнил. Вот за это сейчас получил хороший урок… Надо же, Порошкин вспомнил, как я учил его наконечники на провода напаивать, монтеры, говорит, хвалят…»
Мастеру захотелось рассказать Дегтяреву и Ергину о происшедшем. Но ни того, ни другого не нашел я общежитии.
«Вот тебе и чиж Порошкин! — озадаченно думал. — А может, я его никогда и не знал?.. Грозился я перед замполитом: если что будет не по мне в училище, так я заявление на стол — и бывайте. Говорил так. Но теперь меня будут гнать в шею, а я ухвачусь за косяк двери и не сдвинусь. Теперь-то понимаю: уйду от ребят — и что-то важное, невосполнимое потеряю. Я еще себя покажу настоящим мастером. Замполит должен мне поверить…»
Глава двадцать первая
Поздно ночью Сергей приехал с практики домой. Начинались летние каникулы. Утром надел он модный костюм (купил отец), начистил до блеска черные туфли и долго причесывался у зеркала, смачивая теплой водой одичавшие вихры. Собрался в училище.
— А поворотись-ка, сынку! — шутливо, под Тараса Бульбу, сказал отец, пощипывая бородку. — Дай посмотреть на тебя при солнечном свете… Загорел, изменился… Два месяца назад ты был весь мой, а сегодня будто бы мой и не мой сын…
С чего бы это Сергею оставаться прежним? Как бы не так! Он строил БАМ, о котором миллионы его ровесников знают только понаслышке, спят и видят, как бы попасть на магистраль века. Труд Сергея, хоть капля, да есть в сотворении дороги. Может, оттого вместо рук у него будто выросли крылья, и вылетел он в необозримое небо, — вылетел и не знает сгоряча, от радости, куда рвануть, в какую высь? Где уж тебе, отец, найти прежним сына!
Сергей выпил стакан чаю и побежал в училище. Никогда бы раньше не подумал он, что училище станет ему роднее отчего дома. Дома переночевал, как в гостинице, и теперь вот мчится на встречу с родными…