— Возьмете меня помощницей? — откликнулась Галина Андреевна.
Надежда Алексеевна, в который раз, одобрительно посмотрела на сына и его подругу, вышла из кухни.
Илья стругал рубанком рейки и удивлялся общению матери с воспитательницей. Словно встретились сердечные подруги, имея много сходного в характерах, во вкусах, поэтому, встретясь, не могут они разлучиться ни на минуту, не могут наговориться. Выпив чашку чая, Галина Андреевна побежала помогать матери стирать белье. Она и молодой картошки набрала ведерко, и печку растопила — все делала быстро и весело. Знала, о чем спрашивать у хозяйки, чтобы той было интересно рассказывать, и сама увлекательно поведывала о своем городском детстве, о работе с подростками.
— Она всегда такая? — улучив минуту, спросила мать сына. И неожиданно сказала: — Велики ли мои заслуги — трое сыновей и дом… А тебе, Илья, трудно будет в жизни, — тебе надо воспитать сотни мастеров. Сможешь ли в одиночку?..
Галина Андреевна ходила по саду, останавливалась возле каждой скульптуры. Потрогала кофту из мешковины на бабе-яге. Ведьма воровато выглядывала с чердака мельницы. Сидя на метле, она точно выжидала ночной час, чтобы вылететь на колдовские козни. Постояла Галина Андреевна возле деревянного колеса. На лопасти, брызгаясь и шумя, падал ручей, и они медленно вращались, словно кому-то, уходящему в ночь, прощально махали. Потом видит гостья: у порога мельницы сидит смуглолицый старик. Сидит он на чурбачке, обеими руками держит палку, на жилистых руках — щетинистый подбородок; сидит старик, и пот блестит на его лице, самокрутка в зубах дымится.
— Илья Степанович! — воскликнула воспитательница. — Вы присмотритесь к этой скульптуре. Ну, как живой старичок!
Неожиданно мельник шевельнул опаленными солнцем бровями, открыл голубоватые глаза и ухарски подмигнул незнакомке.
— Ой!.. — Галина Андреевна кинулась под навес, к Илье.
Прибежала Надежда Алексеевна, обняла гостью, как невестку. Она знала: к кому бросится девушка в испуге, тот и будет ее суженым.
— Ме-ельник… живой… — кое-как выговорила Галина Андреевна.
— Где, какой мельник, голубушка? Да это же все из глины…
— Вон там сидит.
Пошли все трое в сад и видят: посиживает на чурбачке преподобный отец Ильи — смирный, даже комаров не гонит с лица.
— Что это за фокусы такие? — упрекнула Надежда Алексеевна. — Девушку до смерти напугал. Ты же остался на пасеке, как очутился тут? Шутник выискался…
— Сижу, где полагается, — пробурчал отец и пристукнул березовой палкой. — Ну, что так, красавица? — обратился к Галине Андреевне. — Ведьму трогали — и ничего, а меня испугались.
— Да, ведьма не подмигивала, не фыркала, а вы… — воспитательница держалась поодаль от пасечника, все еще не веря, что перед ней человек, а не статуя.
— Ступай-ка под душ, — сказала мать отцу, — ужинать пора.
Пришел отец к столу в чистом, рядками влажных волос прикрыл загоревшую лысину, но щетину не сбрил с лица — может, хоть этим хотел досадить жене. Сел на краешек табуретки, взял с блюдца тонкую корочку хлеба. «Что случилось с моим отцом? — думал Илья. — Неужели правду говорит Маруся Морокова: доконали его любознательные туристы. Или постарел да прячет какую-то недобрую перемену в себе?» Хотелось верить Илье, что все это у отца напускное и временное. Он всегда держался дома в ровном настроении. Бывало, летом отец неделями не являлся с пасеки, зимой часто уезжал на охоту, потом дома молча работал. Отца дети уважали. Любое поручение его спешили выполнить наперегонки, получше. От его скуповатой улыбки становилось будто бы светлее в доме. Видели ребята, как всегда внимательна к отцу мать. Когда придет он с работы, воду греет ему, еду готовит. «Ребятки, отец идет!» — воскликнет мать и внешне преобразится: волосы поправит у зеркала, взглянет на себя критически и выбежит отца встречать. Пока отец переодевается с дороги, мать так и вьется вокруг него ласточкой…
— А что, отец! — озорно сказала мастерица за столом. — Подарим терем ребятам? — И обратилась к Илье: — Возьмете? А мы новый срубим.
— Давай, женушка, — вроде бы согласился отец Ильи. — Снова да ладом разворачивай стройку. Начинай, пока я не забыл должность экспедитора. Только ради строек и живем с тобой на свете, других удовольствий у нас вроде бы и нет.