5
Судьба землепроходца Ерофея Хабарова назидательна.
Но разве есть в жизни, творящейся по воле Господней, что-либо лишенное поучительности?
Ни Дежнев, ни Хабаров, ни Поярков, ни Стадухин не знали в подробностях того, что происходило на западных рубежах государства, да, может быть, и не думали об этом, занятые своим делом.
А делом их было отнюдь не присоединение новых земель.
Конечно, каждому, кто отправлялся в неизведанный путь, давался наказ: «Смотреть накрепко… и расспрашивать про те реки подлинно, как те реки словут и отколева вершинами выпали и… пашни у них (местных жителей) есть ли и хлеб родица ли».
Но это попутно, а прежде всего казаки должны были думать о промысле пушнины. Только в 1626 году вышло на промысел по Тунгускам более полутысячи человек. Каждый промысловик добывал за сезон до трехсот соболей.
Соболиный промысел приносил огромный доход. Только в Ленском остроге десятинная казна, поступавшая целиком в собственность царя, составила в 1638–1641 годах более двенадцати с половиной тысяч соболей, а всего мехов было вывезено из этого острога за два с половиной года на 200 тысяч рублей.
И кто знает, не эти ли «соболиные» деньги и помогали содержать армию, заслонявшую западные и южные рубежи государства?
Получалось, что землепроходцы, поднимавшиеся по «соболиным» рекам, не только продвигали к океану восточную границу, но помогали удерживать и западный рубеж.
Мутнеет в ледоход вода в реке, а к июню она становится совсем черной, и только в августе, если вода не прибывает из-за дождей, видно становится запущенную снасть…
И так из года в год.
Сходно с человеческой жизнью совершается течение реки, берущей свой исток в окружающих Байкал горах, а далее рассекающей всю Сибирь, чтобы восьмью руслами излиться в Северный Ледовитый океан…
Казаки принесли якутам города и земледельческую культуру, но взамен и сами перенимали у якутов культуру северного жительства.
Изучая историю русского землепроходчества XVI–XVII веков, понимаешь, что идея дальнейшего продвижения на северо-восток не могла бы осуществиться без уроднения опыта северных народов, живущих на северных территориях полноценной жизнью в любых экстремальных природно-климатических условиях.
Это понимали землепроходцы, и они перенимали опыт местных народов в самом процессе текущей жизни. Смешанные якутско-русские семьи стали обычным явлением уже в начале 40-х годов XVII века.
Такой была и семья великого землепроходца Семена Ивановича Дежнева.
Нелепо думать, что это от жены своей Абакаяды или от ее родни набирался он знаний, позволивших совершить ему в 1648 году беспримерный поход, повторить который и столетие спустя не сможет оснащенная самыми передовыми европейскими знаниями и снаряжением экспедиция Витуса Беринга. Однако еще нелепее думать, что опыт совместной якутской северной жизни не учитывался Семеном Ивановичем в его многолетней службе на реке Анадырь.
Его женитьба и его семейная жизнь – это не просто личная жизнь казака Дежнева и якутки Абакаяды, это еще и приобретение опыта освоения Арктики, опыта, который иначе, кажется, и не мог быть приобретен.
6
«И сказывают они (юкагиры) про себя, что-де их бесчисленно – людей много… что волос на голове, а соболей, де у них много, всякого зверя и рыбы в той реке много…»
Этой «скаской» начиналось освоение Колымы…
Летом 1643 года одиннадцать казаков – Михаил Стадухин, Семен Дежнев, Дмитрий Зырян, Фофанов, Шестаков, Гаврилов, Артемьев, Прокофьев, Немчин, Федоров, Коновалов – поплыли на новую неведомую реку.
В самом устье Колымы на протоке, называемой ныне Стадухинской, казаки поставили зимовье. Затем это зимовье было перенесено вверх по реке и стало называться Верхне-Колымском.
«Колыма-река велика есть, – рассказывал потом в Якутске Стадухин, – идет в море так же, что и Лена, под тот же ветер, и по той Колыме-реке живут колымские мужики…»
Стадухин не скупился на краски, расписывая вновь открытую реку. Он знал, что от этих рассказов зависит многое. Ведь именно так и шло тогда освоение Дальнего Востока…
Из трудных и дальних странствий израненные, обмороженные землепроходцы привозили вместе с «соболиной» казной и «скаски», которые сразу становились известными всем. Завороженно внимали им промышленные люди, собираясь в далекий путь.
В 1645 году после возвращения Стадухина в Якутск здешняя таможенная изба пропустила «за море» для торга и промысла на Колыме более полутысячи человек, столько же ушло и летом следующего года, а в 1647 году в Нижне-Колымском и Верхне-Колымском зимовьях открылась первая ярмарка.