Выбрать главу

Ришелье контратаковал и на глазах Антуана[73] вонзил клинок[74] в грудь неудачливого сводного родственника. Современники сочли такой исход поэтичным и не лишенным справедливости[75], поскольку сам Ликсен чуть ранее отправил на тот свет одного из своей родни – дядю жены, маркиза де Линевиля, – за столь же пустяковое оскорбление. Смерть на поле боя от руки соратника в восемнадцатом столетии была обычным делом[76].

Когда в 1738 году война закончилась, Антуан воспользовался шансом покинуть армию[77], а заодно – и Европу. Пока он квартировал в Филипсбурге, его младший брат Шарль вступил в колониальный полк и отправился во французскую колонию Сан-Доминго[78], на вест-индский остров Эспаньола. Это был удачный шаг.

* * *

Колония занималась поставками сахара. Выращивание сахарного тростника было нефтяным бизнесом восемнадцатого века, а Сан-Доминго – Диким Западом Старого порядка, где отпрыски обнищавших дворянских родов могли быстро разбогатеть. Прибыв в колонию простым солдатом, которому едва исполнилось шестнадцать, Шарль Дави де ля Пайетри к двадцати двум годам познакомился с молодой женщиной Мари-Анн Тюффэ[79] и снискал ее благосклонность. Ее семья владела большой плантацией сахарного тростника на преуспевающем северо-восточном побережье. Антуан решил присоединиться к брату.

Сегодня мир настолько погряз в сахаре (это едва ли не главный жупел диетологов, неизменный атрибут дешевой и вредной пищи), что трудно поверить: когда-то все обстояло с точностью до наоборот. Вест-Индия стала колониальной частью мира, в котором сахар считался редким, дорогим и исключительно полезным для здоровья веществом. Врачи восемнадцатого века прописывали сахарные пилюли[80] практически при любом заболевании: при проблемах с сердцем, головной боли, чахотке, родовых схватках, сумасшествии, старости и слепоте[81]. Отсюда французское выражение «как аптекарь без сахара»[82] – о человеке, попавшем в совершенно безнадежное положение. Сан-Доминго был крупнейшей фармацевтической фабрикой мира, которая производила чудодейственное лекарство эпохи Просвещения.

Колумб[83] привез сахарный тростник на Эспаньолу, первое поселение европейцев в Новом Свете, во время второй экспедиции, в 1493 году. Испанцы и португальцы первыми в Европе стали выращивать сахар, и когда они вступили в эпоху Великих географических открытий, среди первых «открытых» ими мест оказались острова у побережья Северной Африки, практически идеально подходившие для выращивания сахара. Исследователи с Иберийского полуострова продвигались вдоль африканского берега (португальцы обогнули мыс Горн и вышли в Восточную Азию; испанцы повернули на запад к Америке), неизменно преследуя две главные цели: поиск драгоценных металлов и создание плантаций сахарного тростника (ах да, еще и распространение слова Божья).

Испанцы основали колонию в восточной части Эспаньолы и назвали ее Санто-Доминго. Со временем колония заняла примерно две трети острова, примерно в границах современной Доминиканской Республики. (Туземцы называли весь остров по-другому: Гаити.[84]) Испанцы привезли с Канарских островов (возле западноафриканского побережья) ремесленников[85], чтобы те на месте создали приспособления для производства сахара: прессы, бойлеры, мельницы. Затем испанцы доставили самый важный ингредиент – африканских рабов.

Конечно, рабство существовало с античных времен. Греческие города-государства создали демократию для немногочисленной элиты, поработив почти всех остальных людей[86], в некоторых случаях до трети населения. Аристотель полагал, что демократия может существовать только благодаря рабству, которое дает гражданам свободное время для устремлений более высокого порядка. (Современные приверженцы подобной аргументации утверждали, что американская демократия порождена рабовладельческим обществом аграрной Вирджинии, поскольку рабство дало людям вроде Вашингтона и Джефферсона время на самосовершенствование и участие в выборном правительстве.) В античных Греции и Риме рабство[87] становилось участью военнопленных и варваров – любого, кому не повезло родиться греком или римлянином. Если античным рабам удавалось выкупить себя или своих детей на свободу, они смешивались со свободным населением, причем статус раба не отражался на их потомках. Рабство, хотя и повсеместное в античном мире, не основывалось на понятии «расы».

вернуться

73

на глазах Антуана: Colombey, с. 82; Steinmetz, с. 221.

вернуться

74

вонзил клинок: Louis-François Faur, Vie privée du Maréchal de Richelieu, сс. 309–11; Fougeroux de Campigneulles, с. 200; Alexandre Dumas (père), «Préface en forme de causerie ou causerie en forme de préface», сс. 46–47; Colombey, с. 82; de Beauvoir, сс. 21–22.

вернуться

75

поэтичным и не лишенным справедливости: Robert Baldick, The Dueclass="underline" A History of Duelling, с. 79; Martine Debaisieux and Gabrielle Verdier, Violence et fi ction jusqu’à la Révolution, с. 381.

вернуться

76

Писатель Александр Дюма будет с успехом рассказывать этот анекдот на протяжении всей жизни. Он упоминает его и в мемуарах, отмечая, что имя Ришелье «так часто появляется [MM, с. 16.] в… моих романах, что я считаю себя чуть ли не обязанным объяснить читателю, откуда взялось столь сильное пристрастие к этому персонажу».

вернуться

77

Антуан воспользовался шансом покинуть армию: заявление в суд графа де Мольде, 30 ноября 1778, ADPC 10J35.

вернуться

78

Шарль обосновался на Сан-Доминго и Антуан последовал за ним: Ernest d’Hauterive, Un soldat de la Révolution: Le Général Alexandre Dumas, 1762–1806, с. 11.

вернуться

79

Мари-Анн Тюффэ и плантация ее семьи: свидетельство о браке, 17 февраля 1738, ADPC 10J26 («marie anne Tuffé»); решение суда по спору между Шарлем де ля Пайетри и г-ном Пети де Ляндом, 17 октября 1761, ADPC 10J35 («Marie Anne de Tuffé»).

вернуться

80

сахар как лекарство: Sidney W. Mintz, Sweetness and Power, сс. 96–99.

вернуться

81

См. сочинение доктора Фредерика Слейра «В защиту сахара от обвинений со стороны доктора Уиллиса и других медиков, а также от общераспространенных предрассудков: специально для дам» (1715), где в качестве средства для лечения глазных болезней предлагается «две драхмы лучшего рафинада [цит. там же, с. 107.], полдрахмы жемчуга, один гран сусального золота; все тщательно смешать, растереть в мельчайший порошок и высушить; вдувать необходимое количество в глаз».

вернуться

82

«как аптекарь без сахара»: Peter Macinnis, Bittersweet: The Story of Sugar, с. 18.

вернуться

83

Колумб и сахар: Mintz, с. 32.

вернуться

84

Гаити на языке туземцев: Laurent Dubois, Avengers of the New World, с. 299.

вернуться

85

ремесленников с Канарских островов: Elizabeth Abbott, Sugar: A Bittersweet History, с. 25.

вернуться

86

поработив почти всех остальных людей: Thomas R. Martin, Ancient Greece: From Prehistoric to Hellenistic Times, с. 68.

вернуться

87

в античных Греции и Риме рабство: Thomas S. Burns, Rome and the Barbarians: 100 B.C.—A.D. 400, сс. 104–6.