Я прочел тысячи писем генерала Дюма и о нем самом – в Венсенском замке, крепости в стиле Бастилии, где сейчас находится архив французского Министерства обороны. Миновав портреты Наполеона в натуральную величину и подсвечник из сотен мушкетонов, я оказывался в окружении ветеранов, которые искали свои полки, перелистывая тонкие гладкие страницы и вчитываясь в печатные отчеты двадцатого столетия. Мне же приходилось работать с кипами документов, написанных каллиграфическим почерком на толстой пергаментной бумаге. История Французской революции представала передо мной как зрелищная череда бесконечных битв.
Через некоторое время я научился узнавать изящный почерк Алекса Дюма. Отец писателя рассказывал – часто с удивительной прямотой – о своих надеждах на будущее, о крушении планов, связанных с военной карьерой, и о вере в идеалы, за которые он сражался. Благородство и неистовая отвага на поле боя, превратившие Алекса Дюма в одного из лучших солдат эпохи, легко просматриваются даже в грудах ежедневных рапортов, созданных военной бюрократией. Насмешки Дюма над армейским протоколом, гневные предостережения в адрес тех, кто жестоко обращался с мирным населением, и полные бахвальства выходки против трусливых генералов-штабистов часто заставляли меня громко смеяться. Его забота о солдатах и готовность пожертвовать всем ради прав человека и гражданина, кто бы ни стоял на пути к цели, порой доводили меня чуть ли не до слез.
Я нашел служебные рапорты Дюма, его донесения с поля боя, а также анекдоты о нем в сочинениях девятнадцатого века по военной истории. Однако мне удалось узнать очень немного о генерале Алексе Дюма как человеке – в архиве нет ни его любовных писем, ни мемуаров, ни даже завещания. Кажется, будто деяния этого человека стерты из памяти славой его сына и внука, которые носили его имя. Даже эпитет «Dumas père» («Дюма-отец»), под которым романист известен во Франции, отрицает существование генерала Дюма; такое именование позволяет отличить писателя лишь от «Dumas fils» («Дюма-сына») – драматурга, автора драмы, что легла в основу «Травиаты» Верди. Более того, выяснилось, что Музей Александра Дюма в Вилле-Котре, хотя и «посвященный жизни[44] и творчеству Трех Дюма», в основном представляет собой собрание, связанное с романистом. Вещи и документы о драматурге занимают средних размеров зал, а на долю генерала досталась лишь маленькая комнатка. В этом помещении находятся несколько портретов, кое-какие письма о его боевых подвигах и прядь его курчавых черных волос[45]. Моя главная надежда состояла в том, что в сейфе музея найдутся личные письма, бумаги, которые генерал Дюма держал у себя до самой смерти, по-настоящему важные для него документы, которые его вдова Мари-Луиза впоследствии передала сыну. Именно они помогут мне понять отца писателя.
В музее продавался буклет, где описывалось создание этого учреждения. Текст отличался своего рода стремлением к бюрократической дотошности, которое североамериканцам было бы сложно понять. По мере того как я читал о более чем десяти годах хитроумной борьбы между властями города, региона и страны по поводу статуса семейных реликвий Дюма, надежды на благополучное решение моей проблемы сменялись отчаянием: у городских чиновников могли уйти месяцы, если не годы, на то, чтобы согласовать процедуру открытия сейфа. Торопиться им было некуда. Десятилетиями эти реликвии скапливались в помещениях на втором этаже музея, а единственный человек, который знал их или хотя бы переживал за их сохранность, умер.
Февраль уступил место марту, а заместитель мэра Дюфур в каждом телефонном разговоре неизменно сообщал, что изучает суть дела[46] и выясняет намерения городских властей относительно сейфа. Он говорил, что вопрос решится через пару дней. Затем, что еще через пару дней. Затем, что через десять дней. Затем он перестал отвечать на мои звонки. Тогда я приехал лично и проделал путь из Вилле в Париж, затем обратно в Нью-Йорк и вновь в Париж.
По мере того как число моих визитов росло, я обнаружил, что на свете все еще есть последователи генерала Дюма. Они называли себя Ассоциацией трех Дюма или просто сторонниками Дюма. Группа не была большой – ее ядро состояло из дюжины пожилых людей, считавших себя приверженцами духа Дюма, то есть духа отваги и товарищества. Они собирались в ресторанчике «Ле Киоск», объединенном с букинистическим магазином. Заведением управлял господин Голди, чей рокочущий, как артиллерийская канонада, французский окаймляли португальско-шотландские словечки и чьи деды – оба выходцы из британских владений в Индии – каким-то образом осели здесь после множества приключений. Я присутствовал на ежегодном съезде приверженцев Дюма, где познакомился с иранкой из Мэриленда. Она переводила произведения Дюма на фарси. Новоизбранным президентом ассоциации был щеголеватый топ-менеджер. Он подхватил эту заразу после того, как по случаю купил на окраине городка небольшой замок, который генерал Дюма снимал[47] в 1804 году. Топ-менеджер жил в Алма-Ате, Казахстан, но обещал вернуться в Вилле-Котре, чтобы руководить следующим съездом.
45
Позже я побывал в одном парижском магазине возле Люксембургского дворца и многое узнал об удивительно бойкой торговле прядями волос, относящимися к эпохе Французской революции и правления Наполеона.
46
47