Молодой гасконец практически ничего не рассказывал о себе, и они ни словом не обмолвились о происшествии в Менге и тем более об Англии, тем паче, что Анна не была твердо уверена, что видела именно его.
Гость наговорил ей кучу любезностей, уверяя в своей преданности, и глаза его блестели. Миледи улыбалась: слушать его излияния ей нравилось. Наконец настало время гостю удалиться, и Анна простилась с ним ласково, но с тайным облегчением.
Она чувствовала, что эта игра занимательна, но и утомляет. Однако молодой обожатель мог быть ей полезен как против братца, так и в качестве источника информации из лагеря де Тревиля.
На следующий день д'Артаньян явился снова и был принят еще лучше, чем накануне. Джозефа на этот раз не было, и д'Артаньян остался наедине с миледи. Анна решила действовать прямо и стала настойчиво выпытывать, откуда он родом, кто его друзья и не было ли у него по приезде в столицу намерения поступить на службу к кардиналу.
Ответы показались ей несколько неискренними, ибо молодец расхваливал Ришелье на все лады, а ведь в Менге имел при себе рекомендательное письмо к де Тревилю. А еще была история с подвесками. Анна равнодушным тоном спросила, бывал ли д'Артаньян когда-нибудь в Англии, на что он подробнейшим образом расписал, что ездил туда по поручению капитана мушкетеров для переговоров о покупке лошадей и даже привез четырех на образец.
Вся эта вымученная правдивость напоминала ей разговоры с Джозефом, и Анна поняла, что гасконец притворяется, как и она.
Его визиты стали ежедневными. Поскольку они больше не касались скользких тем, то беседы доставляли удовольствие им обоим. Д'Артаньян осыпал миледи комплиментами, она принимала их и чувствавала себя светской львицей.
Между тем существовал еще и де Вард, который бросал на нее откровенно влюбленные взгляды, однако не удосужился встретить миледи в Булонском лесу. Анне это вовсе не понравилось, и она, подождав несколько дней, написала ему вторую записку. Пришлось напомнить неверному воздыхателю о бале во дворце Гизов. Впервые она была так настойчива и сама добивалась кого-то, но это как раз и занимало ее. Кэтти было поручено отдать записку не лакею, а графу лично.
В этот вечер д'Артаньян не пришел, и Анна почувствовала облегчение и тревогу. Неужели она плохо играла свою роль? Может быть, следует больше поощрять его ухаживания, с большим пылом принимать комплименты? Однако образ миледи, англичанки, по ее мнению, не допускал подобных вольностей.
Принятая ей маска имела еще один изъян: миледи приобрела много знакомых в Париже, но не завела друзей (к тому же при ее службе у кардинала, при ее образе жизни это было непросто). Пожалуй, открыто говорить она могла только с Рошфором — что иногда ее саму удивляло. Поэтому ей ничего не оставалось, как сделать своей наперсницей камеристку, хотя бедняжка была ей вовсе не ровня ни по уму, ни по красоте.
Около полуночи Анна, просидев весь вечер в одиночестве, отправилась в спальню. Ей пришлось звать Кэтти дважды, и ко всему прочему эта дуреха выскочила из комнаты красная, как помидор. Вероятно, задержалась с кем-нибудь из слуг. Это разозлило Анну, которая провела вечер в воспоминаниях, и она с удовольствием выбранила девушку. Наконец ярость ее успокоилась, и она вернулась мыслями к д'Артаньяну.
— Сегодня вечером я что-то не видела нашего гасконца, — заметила миледи.
— Как, сударыня, — удивилась Кэтти, расчесывая госпожу, — неужели он не приходил? Может ли быть, чтобы он оказался ветреным, еще не добившись успеха?
— О нет! Очевидно, его задержал господин де Тревиль или господин Дезесар, — рассудила Анна, подумав мельком, что давно не интересовалась похождениями королевских вояк. — Я знаю свои силы, Кэтти: этот не уйдет от меня!
Она осталась довольна своей фразой: вполне в духе роковой женщины.
— И что же вы с ним сделаете, сударыня?
— Что я с ним сделаю? — Анна задумалась. Вероятно, в Англию он ездил все-таки из-за подвесок, и это была ее единственная неудача на службе у Ришелье. — Будь спокойна, Кэтти, между этим человеком и мной есть нечто такое, чего он не знает и сам. Я чуть было не потеряла из-за него доверия его высокопреосвященства. О, я отомщу ему!
— А я думала, сударыня, что вы его любите, — довольно смело заметила Кэтти.
Анна горько рассмеялась.
— Люблю? Да я его презираю! Болван, который держал жизнь лорда Винтера, — она выделила титул, — в своих руках и не убил его… — Анна запнулась, боясь выдать служанке истинную причину своей ненависти к деверю, — человек, из-за которого я потеряла триста тысяч ливров ренты!