Романы XIX века должны были нести в себе какое-то нравоучение. На водах Кити знакомится с некой Варенькой, образцом протестантской этики, и понимает, что служение другим людям, больным, одиноким и несчастным, гораздо важнее ее эгоистических страданий из-за потери красивого жениха. Потом она несколько корректирует свой взгляд на Вареньку, на религию вообще, возвращается в Россию и…
И снова появляется «правильный» Левин. Его функция в романе очевидна. Его любовь к Кити – не плотская, а духовная. Именно так понимал эти две пары – Анна – Вронский и Кити – Левин – абсолютно далекий от нравоучений Владимир Набоков. В своей лекции об «Анне Карениной» он говорил: «Женитьба Левина основана на метафизическом, а не физическом представлении о любви, на готовности к самопожертвованию, на взаимном уважении. Союз Анны и Вронского основан лишь на физической любви и потому обречен».
Набоков вырос до революции в благополучной аристократической семье. Возможно, здесь сработало именно это обстоятельство. Но примем его версию, которую разделяет большинство читателей романа, даже те, кого «левинская» часть не волнует, как Карена Шахназарова. Анна и Вронский – «плохая» пара, Кити и Левин – «хорошая». Однако под «плохой» парой можно понимать разное. Хосе и Кармен – «плохая» пара. Их отношения заканчиваются тем, что любовник убивает свою любимую. Но эта история, как и история Анны и Вронского, волнует читателей всего мира. Ромео и Джульетта – «хорошая» пара, но итог их любви тоже трагический, потому что плох этот мир. И эта история тоже до сих пор волнует этот «плохой» мир.
Общее в этих парах одно. История должна закончиться трагически. Нет трагедии – нет драматургии. А нет драматургии – нет интереса. Если нет интереса, а есть только нравоучение, то история отношений Кити и Левина в романе «Анна Каренина» должна была быть минимальной. Вернувшись с вод (и лучше без утомительной истории с Варенькой), Кити второй раз получает предложение руки и сердца от Левина. Он простил ее, потому что не эгоист. И он все это время любил ее и думал о ней. А она – думала о нем, потому что поняла, кто есть кто. Ломберный столик оставим, ведь эта сцена так хороша! Оставим и сцену венчания – она так мила! И отправим молодых в Покровское, пожелав им счастья, долгой жизни вдвоем и много детей. И пусть эта пара, как в средневековом театре, светлым полотном останется задником сцены, на фоне которого будет разыгрываться трагедия под названием «Анна Каренина».
Для нравоучительного романа такой контраст был бы законным. Но в этом случае Левин никак не мог бы претендовать на половину текста романа, потому что это мешало бы развитию основной интриги. Но Толстой зачем-то пошел на это, да еще и настаивал, что гордится архитектурой романа.
Итак – зачем Левин?
Глава вторая
Левин и Ленин
Левин – «беззаконная комета» в «кругу расчисленных светил» героев романа. Если верить дневникам Софьи Андреевны Толстой, в изначальном замысле Анна была исключительной героиней, а все остальные лица – спутниками ее планеты.
Впервые идея «Анны Карениной» возникла за три года до работы над романом. «Вчера вечером он мне сказал, – пишет Софья Андреевна в дневнике 24 февраля 1870 года, – что ему представился тип женщины, замужней, из высшего общества, но потерявшей себя. Он говорил, что задача его сделать эту женщину только жалкой и не виноватой и что как только ему представился этот тип, так все лица и мужские типы, представлявшиеся прежде, нашли себе место и сгруппировались вокруг этой женщины».
Так и происходит в романе. Все лица и мужские типы группируются вокруг Анны. Она одна является истинной героиней, а все остальные становятся героями только благодаря ей. Они ведут себя, соотнося свою жизнь с ее поступком.
Кроме Левина. Его жизнь идет независимо от Анны, если не считать того, что Анна коварным поведением на балу отчасти способствовала его женитьбе на Кити. Но Вронский и так бы на Кити не женился. Это Толстой отчетливо дает понять еще до встречи Вронского с Анной в вагоне поезда. Но если бы Вронский на ней не женился, то, по понятиям XIX века, ее репутация невесты была бы подорвана и без всякого участия Анны. В московском обществе были уверены, что Вронский вот-вот сделает девушке предложение. В этом была почти уверена и мать Кити. Но Вронский вернулся бы в Петербург к своим армейским товарищам, а Кити с матерью остались бы у разбитого корыта.