Зачем этот безвестный крестьянин всю жизнь ковырялся в земле, добывая себе кусок хлеба, часть которого ему приходилось еще и отдавать правителю и чиновникам разного ранга, да еще и священникам всех мастей, зачем он изнурял себя нелегким трудом, дарующим блаженство ночного отдыха после тяжелого дня, зачем радовался весне, дождю после посева и хорошей погоде в сенокосную пору, зачем удивлялся сиянию звезд, иногда поднимая голову от земли к небу, зачем соединял свое тело с телом женщины, плодил детей, кормил и растил их, зачем молился богам и страшился смерти и наконец умер. Зачем?
Зачем монарх правил людьми, устраивал их жизнь, улаживал их ничтожные споры, восседал в украшенных золотом одеждах на троне, беседовал с учеными, мудрецами и философами, сладко ел и сладко пил, воевал с врагами, проливая иной раз реки человеческой крови, интриговал с претендентами, старавшимися свалить его с престола, и тоже рожал детей, молился и боялся смерти и она наконец пришла к нему, как и к самому бедному крестьянину. Зачем?
Зачем все это, если спустя некоторое время от них остаются только черепа, неотличимые один от другого, да и они совершенно исчезнут и от них не останется даже следа во Вселенной – спустя некоторое время, спустя всего лишь миллиарды лет – это очень много, уму непостижимо много в сравнении с жизнью человека – она, эта его жизнь, длится всего-то в продолжение двух с половиной тысяч миллионов (двух с половиной миллиардов) ударов сердца – и ничтожно мало, миг (мгновение, то есть как моргнуть веками глаз) в просторах непостижимо беспредельной Вселенной.
Так зачем же все это, если потом даже никакого следа? Неужели все это – жизнь, бытие совершенно не имеют никакого смысла? Но если это так, то ее бы и не было. Но она есть, значит, есть и смысл, просто он неизвестен человеку. Это и есть единственный честный и правильный в границах доступного разуму ответ, которым может удовлетвориться человек, добравшийся в своем осмыслении себя и мира до этого вопроса.
А еще есть и мудро-насмешливое омархайямовское: ну да, смертен, и именно поэтому ласкай красавицу, пей сладкое пьянящее вино, пока живительная влага еще плещется в кувшине жизни, второй раз в этом кабаке никому не наливают, как ни стенай, как ни хитри, и как ни упрашивай неведомо кого плеснуть хотя бы глоток повторно.
СРОК ЗЕМНОЙ ЖИЗНИ
Земная жизнь человека в наше время имеет срок, исчисляемый лет в семьдесят, восемьдесят, девяносто. Если она не укорочена трагическим случаем или глупостью самого человека, или стечением обстоятельств от него не зависящих.
Жизнь принято делить на три части. Первая – молодость, включающая мало осознаваемое детство, радостно прозревающую юность – все это длится лет тридцать, пока Земля тридцать раз неспешно обернется вокруг Солнца.
Вторая часть – зрелость – еще тридцать лет.
Третья – старость, от еще крепкой и деятельной подытоживающей старости до старости немощной, бездеятельной и уже почти неосмысляемой – тоже лет тридцать, хотя обычно поменьше.
Я прожил две первые трети жизни. Жить, особенно во второй части своего жизненного пути, я старался осмысленно. Задумываясь и о смысле жизни, и о целях, которые я хотел достичь, наблюдая, как и какие цели достигали другие люди, жившие до меня и в одно время со мной. Жил и живу, стараясь не поддаваться безотчетному страху смерти и не тонуть в общем безумном копошении толпы, в ее, толпы, то ли топтании на месте, то ли движении неведомо куда и неведомо зачем.
Попытка понять себя и мир, жить осознанно всегда приводит к необходимости очертить границы жизни, разделяющие бытие и небытие. И поэтому вопрос о смерти и страх смерти также неизбежен, как сама смерть. Три главных самообмана помогают жить. Они успокоительно дремлют на дне души человека, но рядом с ними там же присутствует и догадка о том, что все три самообмана всего лишь самообманы, пусть даже и утешительные.
ЕЩЕ ОБ ОБМАНАХ
Что же касается обманов, то они, в отличие от самообманов, для меня и для тех, кто пытается жить осознанно, неприемлемы, как любой обман. Самообман интимен, человек с ним всегда наедине. При обмане обязательно есть некто, кто обманывает, то есть обманщик. Обманщик старается убедить обманываемого в том, что ему, обманщику, доступно недоступное и он умеет измерить бесконечное, то есть он знает, что будет после смерти, сам ее не испытав.
Неуклюжесть, корыстность, ложь обманщика очевидны. Но обман удается – обманываемый, когда дело доходит до вопроса о смерти, желает быть обманутым, только бы получить хотя бы малейшую, слабую, пусть неверную, но все-таки надежду не умереть, а если и умереть, то не исчезнуть совсем и продолжить существовать в ином мире. «Ведь обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад», – сказал поэт.