Я смотрел на Смайлера, не зная, что ответить.
Он повернулся ко мне спиной.
— У меня тоже когда-то такое было, Райдер. Я воспринимал её как должное, совсем как ты сейчас поступаешь с Беллой, — сказал он. — И я, пустоголовый идиот, даже понятия не имел, что она для меня значила до тех пор, пока она не умерла у меня на руках. Ее угасающие глаза умоляли меня её спасти, но я не смог, для неё уже всё было кончено. Я бы всё отдал, лишь бы она снова взглянула на меня. Так, как смотрит на тебя Белла. Всего за один гребаный день.
— Смайлер, — произнёс я. — Я не знал, я…
— Ну, теперь знаешь. Так что не просри это…. потому что тогда ты уж точно будешь молить о том, чтобы сдохнуть в том сарае. Жизнь — полное дерьмо, когда ты один. Реально гребаное дерьмо.
Смайлер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Не знаю, сколько времени я просто пялился ему в след. Затем лёг и подумал обо всем, что он сказал. Подумал о последних нескольких месяцах. Подумал о том, как я избегал смотреть в зеркало.
Я был ссыклом. Полным чертовым ссыклом. Потому что мне было невыносимо видеть в отражении Иуду.
Я не знал, как жить дальше, когда буквально всё во мне напоминало о человеке, которого мне больше всего на свете хотелось забыть.
Из бара до меня доносились голоса братьев, их жён и шлюх. Сегодня у Палачей был семейный день. Всё пространство клуба заполнили звуки смеха и громких криков. В то время как меня запирали, чтобы ни один ублюдок меня не тронул.
Я закрыл глаза, пытаясь просто дышать, но неожиданно услышал, как хлопнула дверь. Раздосадованный нежелательным вторжением, я открыл глаза, готовый уже просить любого, кто бы там не пришел, уйти. И тут же замер.
Мэй.
В полной тишине она направилась к моей кровати. Всё это время я наблюдал за ней, не зная, что сказать. Что тут можно было сказать? Когда я подумал о том, что ей сделал, на меня нахлынуло чувство вины и невыносимого стыда. Через что я заставил её пройти… бешенная одержимость, которую я к ней испытывал.
Мэй села на стул у моей кровати и посмотрела мне прямо в глаза.
— Мэй…, — начал было я, но она вдруг вскинула руку, не дав мне договорить.
— Нет. Пожалуйста, дай мне сказать, — тихо произнесла она.
Я кивнул. Мэй уставилась на свои сложенные на коленях руки.
— Просто скажи, что ты её любишь.
Когда с её губ слетели эти слова, я напрягся. Не услышав ответа, Мэй подняла глаза.
— Мне нужно знать, что ты хочешь её, всем сердцем и душой. Что ты любишь её окончательно и бесповоротно. Навсегда. Мне нужно знать, что она для тебя — всё, и так будет всегда.
Моё неистово колотящееся сердце с бешеной скоростью гоняло по телу кровь.
— Да.
Мой голос казался хриплым и прерывистым. Я откашлялся, чувствуя, как жар заливает мне щеки.
— Я люблю её больше всего на свете, Мэй. Ты даже не представляешь, как сильно, — я попытался подыскать подходящие слова. — Я всю свою жизнь хотел почувствовать себя цельным. Думал, это произойдёт с моим вознесением. Но это произошло благодаря ей. В ту минуту, когда я услышал её голос… я изменился.
Я положил руку себе на сердце.
— Ради неё я умру. Ради неё — сделаю всё, что угодно. Даю тебе слово.
Голубые глаза Мэй заблестели, и на её губах проступила лёгкая улыбка. Не желая оставлять каких-либо недосказанностей, я прохрипел:
— Мэй.
Затем стыдливо покачал головой.
— То, что я сделал тебе, то, как я к тебе относился…
— Теперь это уже не имеет значения, — перебила меня она.
— Нет, имеет, — возразил я, а потом глубоко вздохнул. — Я… долгое время я думал, что люблю тебя.
Мэй опустила глаза.
— Но сейчас я знаю, что это было не так. Теперь у меня есть Белла, и я понимаю, что такое настоящая любовь. И это не то, что я испытывал к тебе.
Меня захлестнуло чувство вины и унижения.
— Ты была моим другом, а я тупо это профукал. Мне… мне жутко стыдно за то, как я себя вёл. Если бы я мог это изменить, если бы мог всё вернуть, я бы так не сделал. Я бы не стал…
Мэй накрыла ладонью мою руку, не дав мне договорить. Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоить свои натянутые нервы.
— Райдер. Дело сделано. Я вижу, что ты изменился. Но более того, я вижу, как ты смотришь на Беллу. Ты никогда на меня так не смотрел, и это хорошо. Именно так всё и должно быть. Теперь я это вижу.
Тяжелый груз, душивший меня всё это время, начал ослабевать. Мэй сказала: