«Здесь что, всех избивают? Что творится с нашим народом?»
Женщина присела рядом с Райдером.
— Этот человек напал на Пророка.
Меня обдало холодом, и я потрясенно распахнула глаза.
— Его вызвали к Пророку Каину для покаяния в грехах. Вместо этого он на него напал.
— Что? — недоверчиво прошептала я.
Женщина кивнула головой.
— Я слышала, как охранники хвастались, что его избивали. Пророк приказал им заставить его по-настоящему заплатить за содеянное, — она вздохнула. — Этот человек всего лишь попытался защитить свой народ, я это знаю. Он пытался нас уберечь… а Пророк сотворил с ним вот это.
У женщины задрожал голос. Я наклонилась и прикоснулась к ее руке. Она посмотрела на прикрывающую моё лицо ткань. Уверенная в том, что могу ее снять, я отстегнула ткань и сняла с головы чепец, от чего мои длинные светлые волосы рассыпались у меня по спине.
Женщина не сводила с меня глаз. Ее нижняя губа задрожала, и она тихо произнесла:
— Ты, несомненно, окаянная. Ты такая красивая.
Я нахмурилась.
— Ты меня не боишься? Тебя не отталкивает моя дьявольская сущность? Людям нашей веры велено бояться таких как я. Ни одну окаянную еще не приняли с распростертыми объятиями.
— Нет, — ответила женщина и повернулась лицом к Райдеру. — Я тебя не боюсь. Я знаю, что окаянные, на самом деле вовсе не окаянные.
Я услышала в ее голосе боль и вгляделась женщине в лицо. Я едва сдерживалась, чтобы не спросить у нее, не встречала ли она когда-нибудь других окаянных, но не стала. Я не осмелилась и дальше испытывать ее терпимость.
— Ты о нем заботишься? — спросила женщина.
Кажется, у меня замерло сердце. Опустив голову, я сказала:
— Да.
Женщина кивнула, и на ее губах мелькнула улыбка.
— Он хороший человек, — сказала она, и улыбка исчезла с ее лица. Она взглянула мне прямо в глаза. — Он хороший, не забывай об этом. Несмотря ни на что. Он неплохой человек. Такой же, как мы, сломленный и потрясенный тем, как все мы воспитывались… но он хороший человек. Что бы ты о нем не услышала.
Она невесело усмехнулась.
— Я столкнулась с его полной противоположностью, с плохим, и с предельной ясностью вижу разницу.
Я в растерянности покачала головой. Но внезапно снаружи из динамиков зазвучала музыка — сигнал к началу Дани Господней — и женщина вскочила на ноги.
— Я должна идти, — сказала она. — Я нужна в зале Дани Господней. Тебе лучше поторопиться. Охранники могут долго пробыть на своем собрании, но ты ведь не хочешь, чтобы тебя поймали.
Женщина бросила взгляд на ножницы.
— Ты собираешься подстричь ему волосы?
— Его нужно как следует вымыть. Из-за отросших волос и бороды он едва может дышать и ничего не видит. Эта жара для него слишком тяжелое испытание.
Она опустила глаза.
— Я скажу, что это я его подстригла. Скажу, что из-за сегодняшнего наказания мне пришлось подрезать ему волосы, чтобы обработать раны.
— Почему? — спросила я. — Почему ты все это делаешь для меня… для него?
Женщина пожала плечами.
— Потому что, несмотря ни на что, он заслуживает этой помощи. Он слишком долго находится в этом ужасном состоянии, чтобы поступать правильно, — она слабо улыбнулась. — В любом случае, они уже мало чем могут мне навредить. Еще одно наказание мне будет несложно вынести.
От ее слов у меня сжалось сердце.
— Спасибо, — произнесла я, когда она собралась уходить.
Сделав шаг, она остановилась и, оглянувшись на меня, сказала:
— Помни, он неплохой.
Я открыла было рот, чтобы спросить ее, что она имеет в виду, но женщина ушла. Торопясь поскорее закончить задуманное, я смыла всю кровь с рук, живота и груди Райдера и приступила к его лицу. Глаза его были закрыты, и мне несколько раз приходилось прикладывать к его губам ухо, чтобы проверить, дышит ли он еще. Он лежал так неподвижно, что я испугалась, что он умер.
Мне нужно было торопиться.
Сестра Руфь и брат Стефан караулили в дверях, пока я пыталась отмыть Райдеру волосы и бороду. В конце концов, увидев, что я не могу одновременно и держать его, и намыливать волосы, сестра Руфь приподняла ему голову. Чтобы распутать колтуны и слипшиеся пряди, мне пришлось помыть их четыре раза. Взяв в руки ножницы, я их подрезала, а затем приступила к расчесыванию. Когда с этим было покончено, я помогла сестре Руфи уложить его голову мне на колени. Почувствовав его близость, я улыбнулась. Затем погладила пальцем по его чистой щеке, и мое сердце чуть не взорвалось. Я обрадовалась, увидев, что, все синяки и отеки в основном пришлись на его туловище. Лицо большей частью оказалось невредимым.