Молодой столь счастливо сочетавшись, не скорбел уже больше о том, что никакой не получал от Монарха награды. Чрез краткое однако ж время, великий государь был на бале у князя Меншикова, на которой приглашены были и молодые сии; и в самое то время, когда молодая танцевала, его величество, написав записку, свернул и велел её отдать Румянцову, а сей получив ее, положил в карман не читая; ибо не думал, чтоб она заключала в себе такую важность, которая бы не терпела времени. Великий государь видя, что его не благодарят, приказал своему адъютанту спросить у Румянцова, прочел ли он записку? Можно себе представить радость, которую он должен был ощутить, увидев сверх чаяния, что он пожалован знатным чином и большими волостями крестьян. Он находит свою супругу танцующую и не ожидая окончания танца, берет ее за руку, выводит на круг, объявляет ей милость сию; приходят оба к Государю, повергаются к ногам его, и изъявляют со слезами благодарность свою; тогда великий государь сказал молодому: Я ведь тебе говорил, чтобы ты подождал, пока развернётся рука моя; теперь она развернулась.[171]
Впрочем и заслуги сего мужа отечеству были велики, он произвел такую отрасль, каков есть герой нашего века граф Петр Александрович Задунайский[172], и это делает его в Истории бессмертным.
32. Монарх разъежает ночью по Москве, видит большой свет в доме одного секретаря, заезжает в оный; увещание его хозяину дома сего
В предыдущем томе видели мы, что великий государь, по совершении путешествия своего в декабре 1709 года въехал в Москву с триумфом. По окончании праздников сих в январе наступившего года, по обыкновению своему разъезжал он редко ночью по улицам Московским в санках с одним только денщиком своим. Намерение таковых разъездов его состояло в том, чтоб смотреть за стражею и тишиною города. В одну из сих поездок, был с ним денщик его Полозов; в первом часу по полуночи, монарх усмотря в одном доме великой свет, останавливается, посылает того денщика проведать, кому принадлежит дом тот. Сей, возратясь тот же час, доносит, что оный принадлежит одному секретарю. «Врешь, – сказал Государь, – поди удостоверься подлиннее»; – денщик, возвратясь, подтвердил прежнее, и что Секретарь сей есть Поместного Приказа, у которого ныне были крестины сыну его, и он пирует с гостями.
Монарх въезжает без шуму на двор, входит в покои, и найдя множество пирующих гостей, сказал: «Бог в помочь, Господа!» Можно себе представить, в какое замешательство придти должны были гости, особенно же хозяин; однако великий государь ласковым обращением своим успокаивает всех, и говорит хозяину: «Мне показался необыкновенным свет в доме вашем, и я из любопытства заехал к вам; узнал на крыльце, что у вас крестины новородившемуся сыну вашему, и причиною света такого крестинный пир; – так поздравляю тебя с сыном! Как же его зовут? – примолвил Государь. – Какова родильница? И можно ли мне видеть ее?» Потом в предшествии хозяина входит в спальню к родительнице, поздравляет и ее с сыном, целуется с нею и кладет на зубок рубль. Хозяин подносит Его Величеству сладкой водки; Монарх, прикушав оную, спросил, нет ли анисовой? – Есть, Всемилостивейший Государь, ответствует хозяин; переменена рюмка, и Монарх выпив до половины оной, обозрел все убранство спальни и комнат и наконец пожелав всем веселиться, уезжает.
Поутру рано посылает караульного своего офицера в дом секретаря сего; велит его взять: «Но не потревожь, – примолвил монарх, – родильницы, и для того дождись у ворот выходу его, и взяв, привези в Преображенск». Сие было исполнено; и секретарь был уже в помянутом Приказе, Великий Государь, поблагодарив его за вчерашнее угощение, спрашивает: из дворян ли он? и имеет или у себя поместье? а буде имеет, сколько получает с оного доходу? Трепещущий Секретарь ответствует, что он не из Дворян, а подъяческий сын, и что поместья и крестьян не имеет. Богату ли взял ты за себя жену?» – вопрошает Государь. «Не богату», – ответствует он. «Из каких же доходов нажил ты такой дом, и такие задаешь пиры?» Секретарь падает на колени, доносит: «Все, что ни имею, всемилостивейший государь, нажито мною от подарков помещиков, имеющих в приказе тяжебныя дела; и сколько мог упомнить объявляет именно, сколько кто из них ему дал деньгами и припасами. Сие чистосердечное признание приемлет Государь милостиво. «Я вижу, сказал ему, что ты не плут, и за признание твое Бог тебя простит; но с тем однако ж, что буде ты из посяжки какой что возмешь, и будешь дела волочить наровя знатному, то поступлено будет с тобою как с преступником. Обрадованный Секретарь толикою милостью, повергся к ногам Государя, клянется, что он и прежде того не делал и делать не будет, и ни с кого уже впредь ничего не возьмет. Из благодарноспии после справедливаго решения дела, по коему ты трудился, говориш ему паки Государь, можешь присылаемые к ипебе запасы взять, но ошнюдь не прежде окончания дела, и не прижимая тяжущихся. И берегись», пригрозя ему пальцем, – все твои поступки не скроются ныне от меня».
171
От действительного статского советника Михаила Ивановича Веревкина. Я сам имел удовольствие слышать об этом от знаменитой графини Марьи Андреевны; но поскольку не думал я тогда писать деяний героя нашего, то к сожалению моему и не за-писал того, а по прошествии немалого времени всего слышанного мною от ее сиятельства припомнить не мог; следственно утверждаюсь токмо на Г. Веревкина.
172
Сыном героя этого анекдота был граф Пётр Александрович Румянцев-Задунайский (1725–1796) – русский полководец и военный теоретик. Генерал-фельдмаршал. Кавалер орденов российских Св. ап. Андрея Первозванного (1762), Св. Георгия 1-го класса (1770), Св. Владимира 1-й степени (1782), Св. Александра Невского (1759), Св. Анны (1762) и прусского Чёрного орла (1776). Почётный член Императорской Академии наук и художеств (1776).