Потом государь отправился осматривать разные новые заведения в Кронштадте. Через три часа возвратившись на фрегат, нашел он там фалрип совсем починенный, но только еще не выкрашенный, и сказал поручику:
– Ты не совсем исполнил мое приказание. Фалрип прежде был красный; прикажи немедленно его выкрасить, и если не хочешь испытать моей немилости, то впредь во всяком случае будь справедливее, и обходись с иностранными корабельщиками и со всеми иностранцами ласково и учтиво.[48]
(*)
39. Наказание Петром Великим ложного пророка
Неподалеку от помянутой не давно церкви и близ берега Невы стояло старое высокое дерево ольха. О нем пророчествовал один мужик в Петербурге, что в ближайшем сентябре месяце столь великое будет потопление города, что вода превысит помянутое дерево. Разнесшийся о том слух привел жителей сего нового города, а особенно легковерную чернь, в страх и беспокойство. Многие из них делали приуготовление, каким образом в таком случае спастись. Некоторые наперед уже скрылись в ближайшие и вышние места, лежащие около Петербурга: в Павловское, Красное село, Дудергов и проч. Как скоро сей слух дошел до царя, то тотчас возымел он подозрение, что от кого-нибудь из знатных людей, не довольных новым его городом, а особенно от тех выдумано и рассеяно, которые с неудовольствием видели, что он пребыванием своим избрал Петербург, или какими-нибудь простолюдинами, которые против своей воли из старых своих селений в сие место были переселены.
Петр Великий, полюбивший свой новой город Петербург и изобильные водами его места, весьма от того рассердился, велел то дерево срубить и всячески старался узнать виновника сей ложной и страшной молвы. Многие сотни людей были допрашиваемы и каждой долженствовал объявить, от кого слышал. По долговременном старании открыл он ложного сего пророка в одном российском мужике, которой, как и многие ему равные, был из далека переселен в одну финскую деревню и неохотно в сей стране жил. Его обличили, что он был вредный виновник сего ложного слуха. Петр Великий велел его до исхода сентября держать под стражей в крепости, а когда прошел срок и потопа не бывало, то определил он публиковать, чтоб из каждого дому кто-нибудь в означенный день и час явился на место срубленного дерева. Там велел он сему ложному пророку на довольно возвышенном эшафоте дать пятьдесят ударов кнутом и потом пред всем народом прочесть изрядное увещание от обмана и столь глупого и вредного суеверия.[49]
40. Петр Великий определяет одному судье более, чем двойное жалованье, но за то требует от него строжайшего наблюдения должности
Петр Великий услышал в Москве об одном стряпчем, которого почитали искуснее и славнее всех в приказных делах. Особенно же рассказывали его величеству о сем человеке, что он твёрдо знает как старые законы и учреждения, так и все его указы, и часто самим судьям дает наставления, как им поступить по закону, хотя бы то было против его пользы или ко вреду производимого им дела. Притом, обыкновенно говаривал он, что хочет лучше законно и праведно потерять свою тяжбу, нежели неправедно выиграть; ибо истец рассказавший ему несправедливо о своем деле, так, что он в суде лучше сведает об истинных обстоятельствах оного, не может на него жаловаться за потерю тяжбы, за которую бы он и не взялся, если б сначала не был обманут и узнал, что требования истца несправедливы.
Такой человек достоин был любви Петра Великого. Однако ж его величество не положился на один только слух, но хотел и сам узнать это; призывал его к себе несколько раз, разговаривал с ним о многих трудных делах и нашел в нем глубокое знание, основательное рассуждение и великую честность. Наконец Государь вознамерился взять его в службу и сделал его вдруг из простого стряпчего главным судьею в Новгородской губернии. Его величество объяснился притом, что он, полагаясь на любовь его к справедливости и на знание законов, надеется, что он прекратит крючкотворства и тяжбы, каких много бывало в тамошней губернии, и будет исполнять правосудие немедленно и строго, не смотря ни на знатность лиц, ни на подарки. Новый Судья обещал соответствовать Царской доверенности верным исполнением своей должности, и к великому удовольствию Государя держал несколько времени свое слово.
49
Известно это от господина Кенига, бывшего тогдашним секретарем барона Шафирова, а потом от советника коммерции при дворе голштинского герцога.