– Вы считаете, это обычная авария? – ровным голосом спросил Колупаев.
– Нет, я не считаю, что это обычный пожар. Я не считаю, что моряки допустили хоть какую-то ошибку и действовали неправильно. Я не считаю, что лодки должны тонуть, выгорев изнутри, будто груженые хлопком… Но осознать, что произошло, как я уже признался, мы не сможем.
Марево за окном стало чуть-чуть гуще. Кашин поднялся, протянул Евтухову руку.
– Спасибо. Вот только… Почему вы сказали про хлопок?
– Самые страшные пожары на флоте происходят с танкерами и с груженными хлопком сухогрузами. И то, и другое мы практически не научились гасить. Нефть – потому, что она… нефть. А хлопок, даже прессованный, содержит слишком много кислорода, даже пенно-фреоновые системы пожаротушения с ним не справляются. Он продолжает тлеть, пока не выгорит весь, разумеется, с кораблем вместе. И очень редко удается его выгрузить и выбросить за борт.
– А если затопить тот участок, где он горит? – спросил Патркацишвили.
Евтухов чуть усмехнулся.
– Тогда он разбухает, создает довольно плотную защиту от воды, а внутри продолжает тлеть. Вода при этом кипит в трюме, как в чайнике.
# 5. Североморск. 5 июня.
Город, который одним не слишком умным журналистом был как-то назван северным Севастополем, раскинулся перед Кашиным и Веригиной. На Севастополь он не был похож совершенно – другие дома и люди, другой климат и ландшафт, другое небо и море. А вытянутая почти строго с севера на юг узкая, всего в несколько километров долина, залитая водой, похожая на фиорд, никак не напоминала кружево Севастопольских бухт. Подводные лодки, и породистые, океанического плаванья корабли даже на взгляд Кашина отличались от каких-то не очень грозных южных кораблей. Впрочем, возможно, он ошибался, и на него производило впечатление именно обилие субмарин.
Вторую половину предыдущего дня он с Веригиной просидел в отделе кадров, перебирая личные дела капитана подлодки «Комсомолец» Евгения Вагина, вахтенного капитан-лейтенанта Верезгова и инженер-механика Юдина, того самого, который отдал приказ использовать дыхательные аппараты во всплывкамере, но не успел ими воспользоваться для своего спасения. Все они жили в этом городе, как и некоторые другие офицеры погибшего корабля, вместе с семьями, хотя теперь некоторые семьи отсюда уехали, чтобы не видеть лиц, не слышать соболезнований.
Личные дела были обычные, изложенные сухим, канцелярским языком, нетолстые. Такие папочки Кашин привык пролистывать за несколько минут, впитывая в себя данные по каждому из людей. Теперь же он перебирал их еще раз, потому что не знал, что делать дальше. С этого утра около него то и дело стал появляться некий человек в штатском, к которому все обращались, как к капитану 1-го ранга. Человек этот был чем-то похож на актера Леонова, вот только разговаривал жестко, не по-актерски.
Кашин понимал, что ему придется поговорить с этим каперангом, но еще не мог придумать, как заставить того быть менее официальным. Ира Веригина понимала ситуацию не хуже Кашина, но уже не могла читать личные дела, не хотела и не собиралась, судя по всему, брать на себя инициативу. Она просто сидела, поглядывала на город, на горы, на облака, низко нависшие над бухтой, и постукивала чистым пальцем со срезанным по-медицински под корень ногтем по столешнице. У нее это было признаком нетерпения. Наконец, Кашин не выдержал.
– Ира, пожалуйста, пожалей мои нервы, если уж своих не жаль.
– Мы просмотрели все, командир. Тут мы ничего не найдем.
– А где найдем?
– Если у кого-то из этих ребят, – Веригина кивнула на стопку личных дел, – и было в жизни что-то необычное, то это можно выяснить только разговоривая с теми, кто их хорошо знал.
Дверь в кабинетик, который им выделили для работы, открылась. Появился пресловутый каперанг в штатском, быстро посмотрел на Кашина, тут же уставился в пол, и проговорил, четко произнося каждое слово:
– Извините, товарищи, мне нужно заглянуть в тот шкафчик… – Он подошел к одному из железных шкафов, с блестящими поворотными ручками, раскрыл его ключем, постоял, выбирая, какую именно возню с бумагами изобразить.
Кашин понял, что ситуация созрела. Он поднялся, подошел к каперанку сзади, присел на край стола, за которым сидела Веригина.
– Вам же не нужно сюда заходить, верно?
– Что? – спросил каперанг.
– Я хочу сказать, что вы отчего-то нервничаете.
– Я? Совсем нет.
– Пожалуй, да, – кивнула Веригина.
Капитан мельком посмотрел на нее, тут же скроил на лице недовольство тем, что подчиненная вмешивается в разговор начальства, и уставился на Кашина.
– Я зашел… – Он замешкался. Врать ему было, пожалуй, так же неприятно, как Кашину выслушивать эту ложь. – Ну, зашел… Да, мне не нужно сюда заходить. Просто я думаю, что вы уже закончили свою работу, и хочу доложить начальству, что вы уже ушли.
– Мы уйдем с вами вместе, – мягко проговорил Кашин.
– Со мной? А я-то при чем тут? Или вы думаете, что я…
– Вы нам нужны не потому, что мы вас в чем-то заподозрили, – пояснила Веригина. Как и все в группе, она вмешивалась в любой разговор, особенно, если знала, что не ошибается, и ее помощь будет полезна для развития ситуации. – Вы просто проводите нас в семьи тех офицеров, дела которых мы тут смотрели.
– Зачем? – в упор спросил каперанг.
– Вы проводите нас для разговора с людьми, которые позволят нам составить личное, а не казенное понимание, кем были эти люди, – Кашин кивнул на стопочку личных дел. – Не обязательно в семьи, думаю, они-то как раз нам мало что расскажут. Лучше будет, если вы устроите нам встречу с теми, кто с ними служил, жил и отдыхал.
– Многие на кораблях, в походах… А если и находятся тут, то у нас идут плановые работы.
– Попробуйте найти тех, кто доступен.
– А если нет? – спросил каперанг.
– Если не поможете?
– Если они недоступны?
– Тогда, – спокойно ответил Кашин, – мы вынуждены будем поломать вам график работ, отыскать корабли, на которых служат указанные вами люди, и высадиться там, чтобы все-таки поговорить с ними. А если этого не получится, ответственность падет на вас.
– Хорошо, – согласился каперанг. – Я могу сказать, что все офицеры, и даже матросы К-278 – первоклассные специалисты и очень честные, преданные своему долгу люди. Этого достаточно?
– Нет, – спокойно отозвалась Веригина. – Потому что ваше слово не позволяет нам сделать никаких выводов… Кроме одного – вы нас не хотите видеть. – Она помолчала. – Но вам придется, пока наша работа не будет выполнена.
– Вы где служите? – спросил Кашин.
– В морской контразведке, – хмуро ответил каперанг.
– Тогда вы должны понять, мы ищем в этих людях что-то необычное. Что-то, выпадающее за границу обычного человеческого поведения.
– Тут вы ничего не найдете.
Кашин вздохнул, посмотрел на Веригину. Она кивнула и проговорила певуче, с едва слышным оканьем:
– Тогда мы потребуем, чтобы вас тут сменили на фигуру, более лояльную к нашей работе. Думаю, это для вас будет не очень хорошо.
Каперанг быстро посмотрел на девушку.
– У вас такие полномочия?
– У нас больше полномочий, чем вы можете себе вообразить, – подтвердил Кашин.
– А доказательства?
– Вы ведь контразведчик со стажем?.. У вас есть друзья, которые имеют выходы наверх. Поэтому вам не трудно будет официально запросить о нас, предположим… Да, скажем, самое высокое начальство, до которого вы сможете дотянуться. Если этого не хватит, придется привлечь кое-кого… повыше, например, из генштаба или соответствующих отделов ЦК.