Командир снова и снова с подозрением посматривает на небо. На лбу появились морщины, кончик носа съехал на сторону, он нетерпеливо переминается с ноги на ногу:
— Каждую минуту может появиться авиация. Они становятся смелее с каждым днем!
Облака постепенно сползаются все ближе и ближе друг к другу. Лишь иногда меж них блеснет голубой клочок неба.
— Действительно очень опасно, — повторяет Старик и бормочет, не отнимая окуляров бинокля от глаз. — Лучше всего спуститься вниз. Чем меньше людей на палубе во время тревоги — тем лучше.
Последнее замечание относится ко мне. Я незамедлительно исчезаю с мостика.
Отведенная мне койка находится в каюте младших офицеров, самом неудобном месте на всей лодке: тут самое оживленное сквозное движение, настоящий проходной двор. Каждый, кто направляется на камбуз, или в дизельное, или в электромоторное отделение, проходит здесь. При каждой смене вахт люди из машинного отсека протискиваются с кормы, а навстречу им двигаются новые вахтенные с поста управления. Каждый раз по шесть человек. Здесь же приходится пробираться и стюардам с полными тарелками и кастрюлями. По сути, это помещение — всего-навсего узкий коридор с четырьмя койками по правую руку и четырьмя по левую. В середине прохода к полу привинчен столик с раскладывающейся столешницей. По обеим сторонам от него так мало места, что во время еды людям приходится сидеть на нижних койках, нагнувшись над столом. Для табуреток просто не осталось места. Вдобавок сидящим за столом приходится двигаться и тесниться, если во время трапезы кому-то надо пройти из машинного отсека на пост управления или в обратном направлении.
Распорядок питания организован так, что младшие офицеры собираются вокруг своего стола к тому времени, когда офицеры и команда в носовых каютах уже успели закончить трапезу, так что стюардам не приходится сновать взад-вперед между носовым отсеком и камбузом. Все равно здесь постоянная толчея. Мне повезло, что не придется столоваться в каюте младших офицеров. Для меня отведено место за офицерским столом в кают-компании.
На некоторых койках поочередно спят два младших офицера. Я же — счастливый единоличный квартирант на своей койке.
Свободные от вахты младшие офицеры все еще раскладывают пожитки по своим рундукам. Два моряка, направляющиеся в машинный отсек, должны пробраться на корму, что приводит к еще большему столпотворению. Вдобавок к этой неразберихе ограждение моей койки, являющееся в то же время узкой алюминиевой лестницей, свалилось вниз.
Моя койка по-прежнему завалена консервами, охапкой подбитых мехом кожанок и несколькими батонами хлеба. Моряки принесли непромокаемые плащи, кожаное обмундирование, морские сапоги и спасательное снаряжение. Кожаная куртка на теплой подкладке стоит колом, внутри сапог — войлок, но они слишком велики даже для того, чтобы быть одетыми на шерстяной носок.
Спасательное снаряжение упаковано в темно-коричневые парусиновые сумки на молнии. Новая модель.
— Годится для самоуспокоения, — комментирует помощник поста управления. — На самом деле оно предназначалось для Балтики.
— Но очень кстати, когда дизель коптит, — откликается темноволосый парень с густыми бровями, Френссен, помощник дизельного механика.
Как бы то ни было, от аварийного снаряжения есть прок: если слегка повернуть клапан, из маленького стального баллона тут же пойдет кислород.
Убираю коричневую сумку себе в ноги. Для моих пожиток мне выделен крошечный шкафчик, который не вмещает даже абсолютно необходимые вещи. Так что письменные принадлежности и фотокамеру я тоже кладу в койку между тонким матрасом и стеной. Место остается как раз для меня — чувствуешь себя засунутым в чемодан. До обеда я хочу осмотреться вокруг и отправляюсь вперед через пост управления.
Помимо младших офицеров, остальная часть команды, включая командира и офицеров, спит в носовой части корабля. Сразу за люком поста управления располагается командир. За зеленой занавеской находятся койка, пара шкафов на стене и потолке и крохотный письменный стол, по сути — пюпитр, и больше ничего. Он тоже вынужден устраиваться, как может. Здесь нет отдельных кают по обеим сторонам прохода, как на надводных кораблях. Напротив капитанской «каюты» расположены радиорубка и рубка гидроакустика.
Еще дальше расположена офицерская столовая — кают-компания, которая также служит жилой каютой для шефа, инженера-стажера (нашего второго инженера) и обоих вахтенных офицеров.
Матрас, на котором во время еды сидят наш командир и шеф, на самом деле лежит на койке шефа. Откидная койка второго вахтенного офицера, расположенная над ней, поднимается днем. Койки первого вахтенного офицера и второго инженера более удачно размещены на противоположной стене. Так как их не надо убирать на день, то первый вахтенный и второй инженер могут прилечь в свободное время.
Сбоку от прохода к полу намертво привинчен стол. Он рассчитан на четверых: командир, шеф и два вахтенных офицера. Тем не менее, за ним мы будем сидеть вшестером.
В примыкающем помещении, «квартире», отделенной от офицерской каюты лишь шкафчиками, проживают штурман Крихбаум, два старших механика Йоганн и Франц и боцман Берманн. Под пайолами [12] спрятана первая аккумуляторная батарея, которая вместе со второй батареей под помещением младших офицеров обеспечивает лодку энергией для подводного хода.
Носовая каюта отделяется от «штаб-квартиры» обычным люком, не рассчитанным выдерживать давление. Хотя оно смахивает на пещеру, носовая каюта более, нежели любое другое помещение на лодке, достойна называться жилым. Строго говоря, это что-то среднее между складом торпед и боевым постом. Поэтому «торпедное отделение» — самое подходящее название. Здесь живет большинство команды. С каждой стороны по шесть мест, койка над койкой, одна пара напротив другой. В них спят матросы, «хозяева моря», а к ним впридачу торпедисты, радист и мотористы.